Светило солнце. Оно гнало лучи к земле, к людям. Казалось, лучи его шарят и шарят в дальних, самых потаенных закоулках с единственной целью — выискать самое обездоленное, самое замерзшее существо, обогреть это существо, а поскольку обездоленных, замерзших много, так много, что не знаешь, на ком остановиться, оно шарит и шарит, проникая всюду, нет конца бесконечному поиску.
Собственные невзгоды показались старшине такими мелкими, что ему стало неудобно за свою слабость. Старшина испытал стыд. За полуобморочное состояние в землянке комбрига, за потерю уверенности в себе, за то, что он, солдат, поддался слабости. Нет у него права ни на болезни, ни на проявление слабости. К такому выводу пришел Колосов. Пока светит солнце, пухнут вены на руках от тока крови, пока видит, слышит и дышит, нет у него права на остановку…
Безделье тяготило, Колосов маялся. Посидел на жердине, поднялся, стал ходить. В конце концов снова сел в тени кустов. Только сел, тут же услышал разговор.
— Лех?
— Чего тебе?
— Ловко ты его завалил.
— Ну.
— Ловко, говорю, ты его завалил.
— Завалил и завалил.
— Не скажи. Мне бы так не пофартило. Это у тебя какой?
— Четырнадцатый.
— Четырнадцатый?
— А чо?
— Интересуюсь. Меня сколь учили, а такой чистой работы не видал.
— Дак привычка.
— Чего?
— Привычка, говорю.
— Объяснил бы.
— Чо объяснять-то?
— Как это чо? Секрет есть аль нет?
— Дак рядом же был, видал.
— Я и раньше видал, выбора не было. А ты, Леха, выбирал.
— Ну.
— Выбирал, говорю.
— Вез выбора неча соваться.
— Ты сам-то откуда родом?
— А чо?
— Интересуюсь. Я о тебе теперь, Леха, все хочу знать.
— С Кондрашихи.
— Далеко это?
— Далече. Томск слыхал?
— Сибиряк, значит?
— Ну.
— То-то, чую, терпенья в тебе много.
— Без этого нельзя.
— Сколь мы с тобой пролежали, а? Комарья-то, комарья. А ты вроде бы ничего.
— Дак привычка, говорю.
— Вымок я, Леха, в том болоте, меня тогда, Леха, хоть выкручивай и отжимай, а все одно я рад.
— Пустое.
— Чего ты говоришь-то, чего говоришь?
— Пустое, говорю.
— Не, Леха, не каждому дано, а ты выдержал. Сколь их прошло, а ты свово дождался. Откуда узнал, по слуху аль как?
— Ты тоже-ть наловчишься.
— Не, Леха, у тебя талант. Как ты его завалил, пасьянс!
— Чего?
— Пасьянс, говорю. Вагон к вагону лег.
— Как велено было, так и завалил.
— Лех?
— Чего?
— Возьмешь меня еще?
— Дак ходи.
— Спасибо. Я, Леха, тоже хочу, как ты. У меня, Леха, счет к ним особый имеется. Они, Леха, всех моих в расход…
— Ноне у каждого кипит.
— Кипит, это ты, Леха, правильно сказал. Так кипит, что все нутро изожгло. Веришь, нет, дышать трудно. Я б, Леха, всю их Германию разнес бы к едрене-фене…