Было начало лета, была жара. Они сидели в тени березы на старом, выбеленном дождями бревне. Речкин присматривался к Стромынскому. Сначала ему казалось, что лицо земляка знакомо. Могли они встречаться в Истре. Разница в годах небольшая, пять лет. Стромынский с двадцать четвертого года рождения. В то же время что-то не сходилось. Рядом с Речкиным сидел голубоглазый, худющий боец, почти подросток, у которого но пробился юношеский пушок на щеках. Стрижка «под ноль» добавляла, худобы. Глядя на него, Речкин подумал о том, что Истра сгорела дотла, а значит, могли сгореть и документы, архивы. У этого парня погибла семья. Душу его источили мысли о мести гитлеровцам. Он вполне мог набавить себе годы. Тем более, что воевать он пошел добровольно. «Сколько лет себе набавил?» — спросил Речкин, не сомневаясь в правильности своих выводов. «Два года», — тут же признался Стромынский, не ожидавший такого вопроса. Покраснел, понимая, как глупо попался. Речкин не стал объяснять Стромынскому, что разведка — это не всегда убить немца. Просто он решил держать при себе земляка. Откормить его, подготовить, потом уже испытывать огнем, выдержкой. Полгода гонял Стромынского. Тренировал по всем правилам. Зимой забрал с собой в первый поиск.
Разведчик из Стромынского оказался хороший. Юркий. Остроглазый. Пролезет там, где не каждому пробраться. Теперь его ранило — и, по-видимому, серьезно.
…Темнело все более. Хотя еще и можно было разглядеть лица Пахомова, Галкина, что стояли рядом. Приближающаяся ночь еще не замазала черным полынный цвет неба. В той стороне, где скрылось солнце, еще отсвечивал бледно-желтый закат. От болота несло дурным запахом. Днем оно дыбилось, заглатывая снаряды и мины, теперь пузырилось бурно, отрыгивая препротивнейшим газом. Лягушки и те притихли.
— Пусть несут Стромынского сюда. Зови людей. Всех, — приказал Речкин Пахомову.
Сержант очень скоро исполнил приказание.
Кузьмицкий и Асмолов принесли Стромынского, бережно положили рядом с командиром. Подошли Козлов, Рябов, Ахметов. Молчаливые, сосредоточенные. Кашлять старались в рукава. Конец обстрела не означал снятия немцами блокады. Каждый спрашивал себя: что же будет дальше? Ночь, возможно, они проведут спокойно. Но этот покой — затишье перед бурей. Сегодня потеряли одного, ранило другого, а завтра? Не исключено, что немцы вызовут бомбардировщики. Тогда они так перепашут остров бомбами, что на нем камня на камне не останется. Сегодня им еще повезло. Немцы били и по острову, и по болоту. Воздушный наблюдатель засек тот островок, с которого Козлов с Асмоловым открыли огонь по цепочке гитлеровцев, в той стороне взрывались снаряды чаще всего. Они рвались и справа, и слева. А если весь огонь немцы сосредоточат на этом острове?