— Ты можешь придумывать какие угодно объяснения, но это называется вторжением в личную жизнь. И это непростительно.
— Если бы ты была на моем месте, ты бы поступила так же.
— Мне бы не пришлось утруждаться: детали твоей личной жизни уже несколько месяцев полощет пресса! А вот я не даю им такого повода.
— Большая часть этого — выдумки и преувеличение, — ледяным голосом ответил он.
— Ах, вот как, — саркастически сказала она.
Ксандер начал злиться. Он допил кофе и поставил чашку на стол, а затем аккуратно указал на пляж:
— Видишь того человека с фотоаппаратом?
Элизабет повернулась.
— Это папарацци. Мой секретарь намекнул ему, куда мы едем.
Элизабет была готова взорваться от гнева.
— Он знает, кто ты и чем занимаешься. И про брак тоже. А какая именно история будет сопровождать фотографии, решать тебе.
Он ее попросту подставил.
Элизабет понимала, что ее мир рушится. Теперь новости об их встрече будут во всех таблоидах, и никому ничего не объяснить.
— Не могу поверить, — сказала она, еле сохраняя самообладание. — Говоришь, твои родители низко пали? Ну так ты достойный продолжатель рода.
— Мне жаль, что пришлось так поступить, но все это ради моего племянника. Мне-то уже нечего терять, если ты откажешься. Возможно, тридцать миллионов долларов тебя утешат. Также я выплачу выходное пособие всем твоим сотрудникам.
Ну вот всему и конец. Как только миру станет известно, что она стала женой скандального казановы, никто уже не захочет обращаться к ее услугам. Элизабет вздохнула и поднялась на ноги, глядя на него с высоты своего роста:
— Тебе даже в голову не пришло устроить все как-то иначе, без обмана и унижения. Кажется, это твой стиль.
— Я не мог рисковать. Кроме того, некоторое время я полагал, что ты намеренно скрываешь ситуацию с нашим браком, чтобы дождаться удачного момента. Манипуляция — привычный инструмент в мире бизнеса.
— Поздравляю, ты владеешь им в совершенстве, — с горьким раздражением сказала она.
— Я хочу защитить племянника, — с нажимом сказал он.
— И ты мог бы просто попросить моей помощи. Так было бы лучше и тебе, и мне. А теперь я лишь еще сильнее тебя ненавижу.
— Думаю, тридцать миллионов подсластят тебе пилюлю.
— При чем тут вообще деньги? Ты за час разрушил то, что я строила десять лет. Фактически отнял у меня мою жизнь. А вдобавок еще и шпионил за мной.
— Ты хочешь больше?
Она заметила усмешку на его губах и разозлилась еще сильнее:
— Не пытайся выставить меня меркантильной стервой. Все это вообще происходит только потому, что ты дал прессе повод в тебя вцепиться. Дыма без огня не бывает, знаешь ли, и ты сам виноват в том, что тебя не считают способным на опекунство. Очевидно, не без оснований.