— Да-да. Я помню. Они тебя не трогают, — спрятал лицо в ладони.
— На самом деле, трогают. Я просто так тогда сказал. Не думая. Крысеночек, все будет хорошо.
— Да как все будет хорошо? Саша погиб, и по моей вине, это я его убил, ты понимаешь, я!
— Нет, не так. Нелепая случайность.
— Случайность? Да это я эксперимент организовал, я отмахивался от его жалоб, я продавливал его, а он же молодой еще, красивый, и так вот, нелепо, все. А ведь ему бы просто поспать, ты понимаешь — банально выспаться, и все бы было хорошо, а мы смотрели, как он постепенно сходит с ума, и масла подливали. Ты понимаешь? Хуже зверей. Я хуже зверя, а выгляжу, как человек. Безмозглая скотина. Ну как? Как можно было не заметить, что человеку плохо? У него же лицо, как у покойника, было — такие кружищи под глазами, а я смотрел и…
— Ш-ш-ш, Гера. Хватит.
— И ты был абсолютно прав. Я же хотел, как лучше, думал, прогресс настанет, человечество расцветет, а никаких инстинктов нет, среда токсичная и…
— Эх, Герка. Глупый ты. Ну какой прогресс? Вернуться в прошлое — регресс. Вот что-то принципиально новое — прогресс.
— Тебя мне надо было слушать, — шмыгнул носом. — А помнишь ту статистику? Я как ее открыл, сразу о тебе подумал. Жень, там, там такое было! Помнишь число, семь с половиной миллиардов? Это их столько тогда было. Людей.
— Семь миллиардов?!
— Семь с половиной. Даже чуть больше. И примерно по сто сорок тысяч — тысяч, Жень! — в день их умирало. Но это мелочи. Знаешь, что самое страшное? Что среди этих ста сорока тысяч более тысячи убили сами люди, три с половиной тысячи человек они же задавили транспортом, а около двух тысяч убили себя сами. И войны — ты знаешь, что такое войны? Не знаешь? Так вот лучше тебе не знать. Ты понимаешь? Они друг друга убивали, пачками, давили насмерть, жили так плохо, что убивали себя сами! А угадай, что было в том процентном соотношении? Там сравнивали количество убийц-самцов к убийцам-самкам. Ты знаешь, в чью сторону был обалденный перевес?
— Не знаю. И знать, честно, не хочу.
— А чего мы хотели? Если вот так, с рождения, людей давить под подготовленные роли, то…
— Да хватит, Гер. Я больше ничего знать о предках не хочу.
— А еще…
— Крысенок, все, — чтобы возбужденный Гера перестал говорить вслух неправдоподобные кошмары, Женя зашел к нему спереди, сел, подтянул к себе — лицо уткнулось в плечо, и так он замолчал. — Это все в прошлом. А мы здесь и сейчас, и мы не дикари. Все будет хорошо.
— Не будет.
— Будет. Я обещаю.
— Эх, Женька…
— И ты мне тоже кое-что пообещай.
— Чего?
— Во первых, ты не будешь больше закрываться. Во-вторых, столкни ту штуку вниз. И в третьих, отныне каждый вечер ты будешь ночевать со мной. Не знаю, как ты это сделал, но один я бодрствую ночью и ужасно хочу спать.