— Не так, — сказал Антл, глядя в сторону. — Думай, что его любовь — это ветер. Ветер, который облетает планету кругом и снова возвращается к нам на остров, в твое сердце. Вот этот ветер с моря — его любовь. Думай так, Дайна!
— Хорошо, постараюсь думать так, — грустно усмехнулась Дайна. — Но это ничего не меняет.
Они остановились у края скалы. Внизу, под ногами, смутно плескалось море.
— Ты ничего не видишь, Антл?
— Ничего.
— И я. Но я знаю, он едет. Понимаешь, я чувствую это.
— Понимаю. Это ветер, Дайна. Тот самый ветер.
Дайна смотрела вдаль из-под руки. Но линия горизонта была по-прежнему чистой. Они постояли молча несколько минут и вернулись в тень кедров, в уютный уголок с плетеными креслами.
— Ты интересно говорил сегодня, Антл.
— Да, я много думал об этом ночью. О закономерности случайного. И знаешь…
— Скажи, Антл… Что ты считаешь самым странным?
— Самым странным? В чем?
— В истории Форуэллы.
— Летающие диски.
— Летающие диски? — недоверчиво улыбнулась Дайна. Этот анекдот пятидесятилетней давности? Ты смеешься, Антл! Летающие диски — выдумка газетчиков.
— Это не совсем так, Дайна…
Антл задумался, набил трубку ароматным табаком, закурил.
Ветер подхватил тонкие синеватые струйки дыма.
А вдали, там, где море сливалось с небом, ниточку горизонта разрезала темная точка. Это был катер, Катер скользил по волнам, едва касаясь воды. Вдали показался знакомый утес. Он вздымался над полупрозрачной дымкой моря, как голова великана, стоящего по шею в воде.
Орлэ глядел на приближающийся остров. Если бы не дымка, можно било подумать, что не он несется к Дайне, а она медленно и величаво плывет навстречу ему на острове. Орлэ вглядывался вдаль, и ему казалось, что среди зеленых волос великана он видит светлую точку — белое платье Дайны. Но так только казалось. До острова было еще далеко.
Сегодня Орлэ особенно спешил домой. На душе было тревожно. Хотелось скорее войти в солнечный зал своей Обсерватории, к своим приборам, и возле них, всегда спокойных и рассудительных, привести в порядок мысли. К тревогам вчерашнего Дня и сегодняшнего утра прибавилась еще одна тревога тревога за Дайну.
Орлэ старался не придавать слишком большого значения тому, что произошло. За годы жизни на острове, где он возглавлял пост Службы Солнца, он не помнил ни одного случая, чтобы его вывело из себя что-либо постороннее. А посторонним в его жизни было все, кроме Солнца.
Дайна тоже была солнцем, его личным солнцем, и это его солнце, как и то, большое, нет-нет да и показывало свой характер. Но солнечные бури и протуберанцы, неожиданные вспышки и разные другие непонятные ему явления, происходящие с Дайной, не огорчали Орлэ. В своих отношениях с Солнцем он привык только наблюдать и не вмешиваться. В конце концов, что это за солнце — без протуберанцев!