На следующий день Брендон приехал в клинику после полудня. Там его ждало известие, что Стивен Кларк утром пришел в сознание.
— Вы его адвокат? Мы никого к нему сейчас не пускаем, вы же сами понимаете… Исключение только для вас. Но, пожалуйста, не более пяти минут! — Брендон терпеливо выслушал наставления врача и вошел в палату.
Стивен лежал с закрытыми глазами, обвитый проводами и окруженный приборчиками всех калибров. Рядом сидел, уставившись в монитор, молодой ассистент.
— Стив… — тихо позвал Брендон и взял его за руку.
Стивен приоткрыл глаза, гримаса боли исказила его лицо.
— Брендон… — прошептал он, стараясь улыбнуться, — я жив…
— Знаю, знаю! Как ты сейчас?
— О-о-о… — застонал в ответ Стивен. — У меня так голова болит… Это что-то адское… Даже глаза больно открывать…
— Не открывай, лежи. Все будет в порядке! Это лучший в мире центр. Они тебя вытащат. Держись! Самое страшное уже позади, — быстро проговорил Брендон и пожал его руку.
Стивен ответил слабой улыбкой.
Войдя утром в палату, Брендон заметил, что сегодня Стивен выглядит совсем молодцом — шел уже восьмой день его пребывания в клинике. Стив полулежал, повернувшись набок, и приветствовал адвоката словами:
— Повезло мне с тобой, Брендон!
— О чем ты?
— С адвокатом мне повезло. Кто бы еще стал таскаться ко мне каждый день? Ты один такой.
— Откуда ты знаешь? — уклончиво ответил Брендон, садясь на стул. — Есть разные люди, разные ситуации…
— Ну, все равно, — улыбнулся Стив. — Я тебе очень признателен!
Брендон был тронут этими словами, но ничего не ответил. Ему очень хотелось опять разговорить Стивена, но он не знал, с чего начать.
— Послушай, Стив… Я хочу спросить тебя кое о чем… но ты можешь и не отвечать. Тогда, во время казни… ты закрыл глаза…
— Да. Я молился.
— О чем же можно молиться в последние пять секунд?
— Обо всем. Я произнес три фразы: «Господи, прости мне грехи мои, прими мою душу и облегчи мне последнее страдание».
— У тебя что, раньше времени не было помолиться?
— Это все не то…
— А потом? — допытывался Брендон.
— Потом… я сказал себе: «Все!..» И больше уже ничего не помню.
— Ты не помнишь удара? — изумился Брендон.
— Нет, абсолютно ничего. До тех пор, пока не очнулся здесь.
— А мне показалось по твоему лицу, что ты испытал в то мгновение нечеловеческую боль.
— Может, так оно и было… Но я ничего не помню.
— А когда тебя пристегивали, ты что-то сказал. Что?
— Да, мне в тот момент вдруг стало трудно дышать… или, скорее, я просто заметил собственное дыхание. И я сказал, чтоб они ослабили ремни, — сейчас-то уж не убегу!