Ведьма открыла рот, чтобы объяснить тактику, а я подсознательно ждал, что она будет беззвучно шевелить губами. Но Сельфина заговорила своим голосом и в обычном для себя пренебрежительно-стервозном тоне:
– Нас встретит Обжорка. Тварь сильна и коварна, но, если держать руки при себе, проблем с первой фазой не будет, – наш лидер не отказала себе в удовольствии предупредить взглядом Фэй. – В зале накрыты столы с едой. Нас будет терзать ложное чувство голода и жажды, словно мы долго не ели. И, поверьте, мало вам не покажется.
Сельфина приложила к тяжелой двери кусок из тела Мимикры. В механизме замка что-то щелкнуло. Ворота, скрипя, толчками, стали медленно открываться, словно изнутри их толкал кто-то невидимый. Есть мы пока не хотели, но вот восхитительный запах еды почувствовали еще с улицы.
Кабанчик Лапули восторженно хрюкнул, не сводя жадно заблестевших глазок с открытой двери. Мне показалось, что и Макс точно так же нервно зашевелил ноздрями, принюхиваясь.
– А пета убери. Он там такое шоу устроит… – Сельфина кивнула на воодушевившееся животное и подозрительно посмотрела на варлока, похоже, не видя между ними большой разницы. – Жрать все равно придется, иначе мы не сможем нормально соображать. Но только немного. Каждый кусок еды и глоток воды встанет поперек горла, поскольку вызовет или баффнет злющего адда. Надеюсь, понятно?
Все согласно кивнули, но я понимал, что бой будет для нас с Фэй непростым. Что уж там, хорошенько пожрать людоеды любили.
Двери закрылись, громко лязгнув за нашими спинами, едва мы перешагнули порог. Ловушка захлопнулась, одарив меня сборкой не самых приятных дебаффов: спазм, головокружение, слабость и апатия гармонично слились в единый отупляющий приступ. Синхронное урчание в животах однопартийцев подтвердило догадку – все чувствовали себя точно так же.
Магичка ошиблась лишь в одном – привлекательность еды не имела никакого значения. Организм властно требовал все, что способно дать хоть немного энергии. Сейчас я без раздумий отнял бы у Лапулиного кабана даже желуди.
Оказывается, раньше мы не испытывали настоящего голода. Это бесконечно сильное и властное переживание разительно отличается от хорошо знакомого посасывания под ложечкой из-за того, что пропущен обед. И это чувство кардинально меняло мироощущение, заставляя взглянуть на мир через особую «гастрономическую призму». Любая мысль теперь начиналась с вопроса: «Нельзя ли это сожрать?».
Краем глаза я поймал мутный плотоядный взгляд Фэй. Она облизывалась и жадно осматривала приятно-лакомые округлости нашего лидера. Я прекрасно понимал чувства суккубы. Людоедские склонности наших тел обусловили нездоровый зигзаг психики совершенно одинаково.