И начинается погоня, которая длится не один год. На этот раз Шрайк выступает на стороне Энеи и Рауля, но держится в тени, не выдавая, кто он и зачем.
Вторая дилогия сильно отличается от первой. Настроением, стилем повествования, содержанием. Поначалу кажется, что автор разжевывает все неясности первых двух книг. Но постепенно приходит понимание, что у Энеи и Рауля своя история и в их истории присутствуют такие герои, как Федман Кассад, дочь Сола Вайнтрауба Рахиль, постаревший, но не утративший обаяния Мартин Силен и Ленар Хойт, ставший новым Папой.
Рауль и Энея все время бегут. По реке Тетис, по разным планетам. Они убегают от посланников католической церкви, находят неожиданные убежища и еще более неожиданных союзников. К ним присоединяется А.Беттик из расы андроидов-рабов.
Они попадают на планету Безбрежное море, где нет суши, дома стоят на сваях, а океан бороздят гигантские (несколько километров длиной!) левиафаны. Они оказываются на горной планете Тянь-Шань, где живут выходцы из Гималаев.
Жители планеты живут на вершинах гор, потому что ниже тянется слой опасных фосфогеновых облаков. Тянь-Шань является резиденцией Далай-Ламы. Рауль и Энея посещают ледяную планету, где их спасают аборигены, и планету, где основная форма сожительства и брака — «шведская семья». Они даже попадают на Землю.
Рауль и Энея встречают расу, которая живет на планете юпитерианского типа, и Бродяг. Они узнают про расу загадочных Львов, Тигров и Медведей, которые населяют Связующую Бездну. И Шрайк следует за ними. Он помогает, но не вмешивается. Энея говорит, что будущее постоянно меняется, но в итоге приходит именно к тому исходу, который ждала и которого боялась...
Проходит несколько лет перед тем, как Энея становится мессией. Сама себя она таковой не считает. Но ей суждено стать Той-Кто-Учит, и Энея ищет слова, которые затронут людей, помогут им выбрать свой путь. И находит их.
«Когда я была маленькая… то есть совсем маленькая, еще до встречи с тобой… и знала, что должна буду пройти через такое вот… я все думала, какую же весть я принесу человечеству. В смысле, кроме того, чему собиралась учить. Что-нибудь такое мудрое, глубокое. Вроде Нагорной проповеди. <…> Я сократила послание до тридцати пяти слов. Слишком длинно. До двадцати семи. Все равно длинно. Через несколько лет оно уменьшилось до десяти слов. Все равно слишком длинно. Потихоньку я сделала из него квинтэссенцию — два слова.
— Два слова? — переспросил я. — Какие?
— Выбери снова.
— Нельзя ли как-то пояснить?
— Нет. В том-то и суть. В простоте. Назови какую-нибудь категорию и сам поймешь, в чем тут дело».