– Над этим стоит подумать… Еще что-нибудь?
– Да, я посовещался с Флавием, воинственным трибуном прошлого года.
И я рассказал Юлии и об этой беседе.
– Он полностью оправдал мои надежды, оказавшись неистовым, несносным, противным и твердым сторонником Помпея.
– Что ж тут плохого?
– Он слишком хорош, чтобы на самом деле быть таким. Кроме того, в нем все возглашает о готовности, даже о нетерпении собственноручно пролить кровь врага. Я просто не думаю, что яд в его стиле, хотя смерть Целера была для него крайне удачной и своевременной. К тому же, когда я упомянул об отравлении, он убедительно разгневался. Если б он ожидал, что его обвинят, то вряд ли смог бы по своему желанию выдать такой экстравагантный цвет лица.
– Я не уверена, что ты настолько точно судишь мужчин, насколько думаешь, но куда это нас ведет?
– Это оставляет нам курульного эдила Мурену, который доложил о смерти Гармодии, а потом якобы послал за отчетом, впоследствии исчезнувшим.
– Ты нашел Мурену?
– Нашел. Я же говорил, что сегодня я зря времени не терял.
Юлия похлопала меня по руке.
– Да, дорогой, я не хотела намекать, что ты – безответственный мальчик-переросток, который слишком много пьет. А теперь продолжай.
Я рассказал о своей беседе с Муреной на ювелирном рынке, закончив такими словами:
– А потом я вернулся на Форум, и ты меня нашла.
– Что касается политики, Мурена говорит в точности как ты, – заметила девушка.
– В том-то и проблема. Мне этот человек отчасти нравится. Но я не буду отрицать, что меня и раньше дурачили.
– Слишком многое здесь не сходится, – сказала Юлия. – Должно существовать нечто, что мы упустили.
– Без сомнения, – мрачно ответил я. – Уверен, со временем это всплывет, но именно времени-то нам и не хватает. Будет мало толку, если спустя шесть месяцев я проснусь в дырявой палатке в Галлии, в лагере, вокруг которого тысячи тысяч дикарей бьют в барабаны и гудят в рога, и закричу: «Эврика!».
– Да, толку нам от этого было бы мало, – согласилась моя невеста.
– Ты слышала что-нибудь полезное прошлой ночью?
– Возможно. После того как закончился пир и рабы ушли праздновать, мы прибрались в триклинии, и знатные дамы из разных домов стали посещать друг друга, принося подарки. Такова традиция.
– Я знаком с этим обычаем, – ответил я. – В доме моего отца нет госпожи с тех пор, как умерла моя мать, а сестры мои вышли замуж, но я помню, как все они сходились на Сатурналиях.
– Поскольку мой дядя – верховный понтифик, мы никуда не пошли. Все пришли к нам. Только семья фламина Диалиса имеет такой престиж, и почти тридцать лет не было ни одного такого фламина.