Он начал читать подряд все, что нашлось о цыганах в библиотеке. Со временем он выяснил, что его матерью действительно была тетка той женщины, с которой он разговаривал в первый раз. Женщину звали Розой, и он еще неоднократно ездил туда в гости, и семейство с удовольствием принимало его, и все же он оставался — и обречен был навсегда остаться — не более чем гостем.
Он наконец-то осознал, что его «настоящей» семьей была та, в которой он провел детство. Его связывали с ней тысячи нитей, все ее члены любили его, а он любил их. У него был «папа», его отец, была «мама», его мать, была Сесси, его сестра Сесилия, как бы она ни отдалилась от него из-за своего замужества… И осознав это, он мало-помалу оказался в состоянии вести с Сесси разговоры; раньше он считал, что она невероятно задирает перед ним нос, но, скорее всего, это вообще характерно для старших сестер. Даниэлу понравился его зять: Эйвинн держался непринужденно, по-свойски. Сесси и Эйвинн были сторонниками леворадикальных взглядов, со временем они вступили в партию марксистов-ленинцев и способствовали тому, что у Даниэла тоже возник интерес к политике. Мать выздоровела, операция, очевидно, приостановила процесс, и Даниэл только теперь узнал, насколько грозной была ее болезнь. Он хорошо сдал выпускные экзамены, поступил в университет, отслужил положенный год в армии, а вернувшись, с головой ушел в бурный и обманувший его надежды роман. Его возлюбленная была на пять лет старше Даниэла, разведена, имела трехлетнего ребенка. Живя в ее квартире на Синсене, Даниэл пытался заниматься историей и философией, но занятия шли туго. Он понял, что предпочитает этнографию. Он с увлечением отдался работе в Афганском комитете и читал все, что попадалось ему под руку об Ирландии и Палестине. Он даже начал интересоваться политэкономией.
Затем он разругался со своей любовью, она выгнала его из дома, и Даниэл вынужден был переехать обратно к родителям, в Саннвику.
Он был донельзя огорчен и рассержен. Выкинуть его из дома! Как квартиранта, как негодную мебель, как шваль! Значит, все ее слова были враньем. А его представления о жизни не стоили ломаного гроша, оказались мыльными пузырями.
В этот семестр он забросил учебу и проматывал ссуду на образование, мстя за себя каждой встречной женщине.
В конечном счете его привела в чувство мать. Она заявила ему, что достаточно навозилась с малыми детьми: ему следует либо вести себя прилично, либо покинуть родительский дом; он уже взрослый и должен смириться с тем, что не каждый раз в жизни будет выходить так, как хочет его левая нога; мать всем сердцем любит Даниэла, но содержать его она больше не намерена; если он еще раз явится домой пьяным и разбудит их в три часа ночи, его выставят за дверь и пусть ночует где угодно, хоть в вытрезвителе.