— А ваш Эриксен, — умело ввела она разговор в прежнее русло, — он разве не набирает новых членов? Или он против женщин? — Она села в постели, надутая и оскорбленная, свесила ноги вниз, выпятила губу.
Пер Эрик погладил Карианну по спине.
— Что ты! — заверил он, поспешно и чуточку нервозно. — Эриксен не такой, у нас ничего такого не бывает. Просто мы иногда занимаемся… как бы это сказать… вещами, не совсем подходящими для женщин.
— Да ну! — сказала Карианна.
— Мы идем на риск, — пояснил он.
— Какой у вас может быть риск? Заливаешь!
Нет, он не заливает, но и говорить больше ему не положено. Испуганный взгляд Пера Эрика, голубые глазки, заморгавшие при его намеке на риск, подтверждали, что Карианна напала на след. Неужели это правда? Она представила себе сеть нацистских организаций, созданную по классическому образцу, иерархическую подпольную структуру, направлявшуюся то ли из Германии, то ли какими-то воротилами норвежского бизнеса. С паролями, тайными собраниями, секретными складами оружия, с агитацией, истеричными речами, стремлением к власти… Бред какой-то! Во что она ввязалась? Почему лежит в постели с этим мерзким верзилой, который лапает ее и исходит по ней слюной, с этим недалеким дикарем, которому, очевидно, не суждено вырасти и поумнеть? Зачем она все это затеяла?
Карианна поднялась и вышла в уборную, делая вид, будто не слышит его окрика, потом-приняла душ, оделась и на ходу сочинила историю про назначенную на вечер встречу, о которой напрочь забыла. Пер Эрик обиделся, приревновал, однако через пару дней сказал, что договорился по телефону с Эриксеном: Карианне можно, если она хочет, прийти на следующий сбор группы, только сейчас все разъехались, каникулы и прочее, так что это будет не раньше конца августа. Неужели все-таки правда? Что она затеяла и зачем? Карианна и сама не знала. Она просто гнула свою линию, хладнокровно и методично; он был дитя, и обвести его вокруг пальца было проще простого. У него еще в жизни не было «своей» девушки, признался он Карианне. Она охотно верила…
Однажды Карианне приснилось, будто она идет мимо стортинга и по какой-то неясной причине заходит в здание. Она кого-то искала там, чтобы поговорить. Она шла через залы и коридоры, мимо одетых в униформу охранников, молодых ребят с портупеями и ружьями, с белыми арийскими лицами; вскоре она поняла, что попала в ловушку, что она может двигаться только туда, куда ее пускает охрана, а она направляла Карианну все дальше и дальше по лабиринту галерей и комнат. В здании были и другие люди, в гражданском платье, мужчины и женщины, каждый из них был занят собой и, видимо, не сознавал, что тут происходит, Карианна пыталась завести с ними беседу, но ее никто не слушал. Ей нужно было выбраться наружу, потому что рядом, в переулке, ее ждал на машине Даниэл, ей надо было попасть к нему, предупредить его об опасности, но она кругом натыкалась на заграждения, на баррикады, начавшие уже обрастать колючей проволокой. У Карианны была с собой большая спортивная сумка, а в сумке — не тренировочный костюм, а живая кошка. Важно было скрыть эту кошку, потому что один из охранников собирал кошек (на мгновение перед глазами Карианны мелькнула светлая вилла, полная антикварной мебели, развешанных по стенам картин и сиамских кошек). Стоит кошке пикнуть, и ее немедленно отберут, этого нельзя было допустить, и вдруг в сумке оказалась не кошка, а ребенок, грудной младенец. Карианна не могла нести его в открытую, на руках, тогда бы всем стало ясно, что это такое. И она шла, не подавая вида, небрежно держа сумку за ручку. Только бы ребенок не заплакал… Где же Даниэл? Она забрела в коридор, кончавшийся тупиком, там не было ни одной двери, Карианна повернула назад и встретила заграждения из колючей проволоки, которые охраняли гладкокожие юноши в форме, бесцветные и апатичные, они как ни в чем не бывало переговаривались друг с другом и не замечали ее.