Так или иначе мы весело проводили время, пока в дверях не появилась хозяйка Иосифа, высокая элегантная дама, — лицо ее казалось суровым. Сначала я подумал, что, окинув взглядом бутылки на нашем столе и висящие над ним облака сигаретного дыма, она собирается сделать нам выговор — зачем, мол, позволили Иосифу так разгуляться. Но почти сразу понял, что хозяйка пытается сдержать волнение.
— Иосиф, — сказала она, не дыша. — Тебе присудили премию.
Длинная пауза: Иосиф затягивается сигаретой и, нахмурив брови, всматривается в дым.
— Какую премию? — ворчит он.
— Иосиф, тебе присудили Нобелевскую премию по литературе.
Иосиф быстро закрывает рот рукой, будто чтобы удержать уже готовые сорваться с языка неприличные слова. Он обращает ко мне умоляющий взгляд, он прямо-таки просит о помощи — да без толку: ни я, ни моя жена ни малейшего представления не имели, что Бродский претендует на Нобелевскую премию, а уж тем более что сегодня объявляют лауреатов.
Я задаю хозяйке очевидный вопрос:
— Откуда вы знаете?
— Скандинавские журналисты уже у нас на пороге, Иосиф, они хотят тебя поздравить и взять интервью. Иосиф!
Страдальческий взгляд Иосифа по-прежнему взывает ко мне. Как будто говорит: сделай что-нибудь. Избавь меня от этого. Я вновь обращаюсь к хозяйке:
— Может, скандинавские журналисты хотят взять интервью у каждого номинанта из шорт-листа? Не только у победителя. У всех.
В коридоре есть телефон-автомат. Хозяйка знает, что американский издатель Иосифа Роджер Страус прилетел в Лондон, чтобы в такую минуту быть поблизости. Хозяйка — женщина решительная, она тут же идет к телефону, звонит в отель, где остановился Страус, и просит позвать его к телефону. Трубку вешает с улыбкой.
— Тебе нужно идти домой, Иосиф, прямо сейчас, — мягко говорит она и дотрагивается до его руки.
Иосиф делает последний глоток любимого виски, мучительно долго поднимается на ноги. Обнимается с хозяйкой, принимает ее поздравления. Мы с женой поздравляем его тоже. Затем стоим вчетвером на залитом солнцем тротуаре. Мы с Иосифом друг напротив друга. Такое вдруг возникает чувство, будто я прощаюсь с товарищем-заключенным, которого увозят в ленинградскую тюрьму. Со свойственной русским порывистостью Иосиф крепко обнимает меня, затем берет за плечи, отстраняется, и я вижу, как на его глазах выступают слезы.
— Теперь на год трепотни, — заявляет Бродский, а затем его уводят на допрос — Иосиф не сопротивляется.
Глава 23
Некомпетентное мнение
Намереваясь получить информацию из первых рук о гонках «Формулы-1», вы, полагаю, не станете использовать в качестве источника этой информации младшего механика, который в заездах никогда не участвовал и к тому же наделен гиперактивным воображением. Однако такая аналогия очень хорошо объясняет, как я себя чувствую, когда меня внезапно и лишь на основании того, что написано в моих книгах, объявляют экспертом по всем вопросам, связанным с разведкой.