Див пришел в ярость: какая-то блоха посмела нарушить его шестимесячный сон! Пылая злобой, див поднялся в воздух и полетел над пустыней. Чем сильнее кусала его блоха, тем быстрее летел он. Уже рассвело, когда Афсар добрался до середины пустыни и грохнулся наземь, разъяренный укусами блохи, грохнулся с такой силой, что из-под бестравной, сухой земли забил родник. Каракуз и лошадь скатились на песок, не понимая, что с ними стряслось.
— Оказывается, сразу две блохи меня кусали, одна — в виде человека, другая — в виде лошади! — крикнул див, и из его рта вылетел голубок.
Каракуз, не понимая, для чего это ей нужно, поймала голубка, который клюнулся ей в руку.
— Сейчас же отдай мою душу, человеческое отродье! — прохрипел див Афсар.
Каракуз вздрогнула от этого хриплого рыка и выпустила голубка. Тот быстро скрылся во рту дива: голубок был душой исполинского чудовища.
Как все дивы, Афсар был силен и страшен, но глуповат. Оттого, что Каракуз, по доброй воле, ничего пе требуя взамен, вернула диву его душу, он решил, что она совсем глупа, а многим глупцам по нраву те существа, которые, как им кажется, глупее их самих. И див сказал:
— За то, что ты вернула мне душу, ничего не требуя взамен, я больше не гневаюсь на тебя, глупенькая блошка!
Живи здесь, а если тебе будет плохо, если пески затопчут воду родника, — я приду па помощь, только позови меня в летнюю пору, когда я не сплю.
Но так как все дивы были не только сильны, не только глупы, но и коварны, то Лфсар прибавил:
— Я приду к тебе на помощь, если ты позовешь меня голосом годовалого ребенка.
Хоть не блистал умом див Афсар, а хорошо понимал, что не может здесь, на пустынной земле, у одинокой старухи появиться годовалый малыш.
И Карапуз стала жить в пустыне у родника. Соединившись, песок и вода стали ее глиняной лачугой. Каракуз посеяла зерна ячменя, и маленькое поле заколосилось посреди бестравной, сухой земли. Хоть впроголодь она жила, разговаривая только с бессловесной лошадью, скорбя о своих пропавших без вести сыновьях, уже теряя надежду на то, что она увидит их, увидит человека в этой пустыне, а все же она жила, ибо начало жизни — вода — проникло в пустыню. Не думала она, не гадала, что минет два года, и увидит она человека, увидит годовалого ребенка.
— А малыш-то здесь, он вырастет, год пройдет быстро, и тогда мы заставим дива Афсара прийти нам на помощь! — шамкая, не выговаривая многих букв, заключила свой рассказ старуха Каракуз.
А Биби-Хилал поведала ей, в свой черед, о тех горестях, которые она испытала, и, когда оказалось, что обе они претерпели от злобы и жадности Безбородого, они заплакали, их сердца затрепетали согласным трепетом, и решили женщины, что будут они жить вместе, обрабатывая маленькое ячменное поле около родника посреди пустыни.