— Госпожа моя, кто ты, восхитительная, как пери? — спросил он ломающимся мальчишеским голосом.
— Я и есть пери. Меня зовут Юнус, — сказала красавица. — Здравствуй, ханский сын Махмуд! Все мои подруги пери славословят твою красоту. Хочешь отправиться к нам, в государство пери, играть с нами, веселиться с нами?
— Я пойду за тобой хоть на край света! — воскликнул Махмуд. — Я уже не помню, вправду ли я сын хана Рейхана, я уже не помню, зачем я оказался здесь, в глубине леса, я ничего не помню, я ничего не вижу, я ничего не люблю, — я вижу только тебя, я люблю только тебя, я помню себя только с того мгновения, как твоя красота засверкала перед моими глазами!
Пери, улыбаясь улыбкой, подобной утренней заре, протянула Махмуду руки, нежные, как цветы лотоса, и поднялась вместе с ним. Паря, как чудесная птица, над густыми деревьями, она исчезла, растаяла в голубизне спокойного небосвода.
— Махмуд! Царевич Махмуд! — раздались мужские голоса.
Слуги рыскали по лесу. Они заметили в лощине Асада и Шадмана.
— Эй вы, в лощине, царевича Махмуда не видели? Пропал сын великого хана Рейхана! — крикнули они сверху.
— Да, пропал ваш Махмуд, не ищите — напрасный труд, унесли его руки девичьи, забудьте о царевиче! — ответил им снизу Асад.
Такое было обыкновение у него и у Шадмана — говорить в рифму, писать письма в рифму, даже плакать и причитать в рифму! У толстого отца бывают худые дети, у косноязыкой матери — сыновья-краснобаи. Но этого не знали слуги хана Рейхана, они решили, что глупцы издеваются над их горем. Спрыгнули они в лощину, и один из них увидел кровь на панцирях воинов и сказал:
— Вы — убийцы нашего царевича!
Три дня и три ночи стонал хан Рей хан, узнав об исчезновении единственного сына, три дня и три ночи били ханские палачи Асада и Шадмана. Окровавленные пленники кричали под палками, что царевича унесла прекрасная пери, но им не верили.
Рейхан приказал:
— Бросьте их в подземелье. Приведите войско, чтобы оно завалило вход камнем Акваном. Держите этих собак в яме до тех пор, пока нe вернется ко мне мой сын, мой наследник, свет моих глаз!
И стали Асад и Шадман узниками чужой земли. Семь лет они томились в подземелье, семь лет не видели дневного света. Каждое утро (и только поэтому они знали, что на земле утро) ханский слуга спускал им на веревке, через узкое отверстие, кувшин с водой и ячменную лепешку, а иногда вместо лепешки сырое тесто. Дошло до того, что уже мечтали узники о смерти, ибо жизнь их была хуже смерти.
Однажды через узкое отверстие к ним проникла картавая речь:
— Здравствуйте, страдальцы, живы ли вы, здоровы ли вы?