В последние годы они виделись редко, и всегда — на людях. Здоровались, конечно, иногда говорили, только наедине — никогда.
Как тут не сказать: странная штука жизнь. Живут два юных человека, любят друг друга, и кажется, впереди у них — счастливое завтра. Но завтра так и не наступило — жизнь обманула их.
В те давние времена ее звали Марией. Киношный псевдоним «Лионелла Баландовская» придумала помощник режиссера на съемках первого фильма, объяснив это тем, что с иностранным именем артист продается лучше.
Еще в юности Мария-Лионелла знала, чего хочет от жизни: во-первых, стать кинозвездой, во-вторых, выйти замуж за Киру. Но если бы тогда, больше двадцати лет назад, кто-нибудь сказал ей, что ни того, ни другого с ней не случится, она бы свела счеты с жизнью, в большей степени из-за Кирилла.
Детская дружба со временем переросла в страстное, почти звериное чувство. К семнадцати годам Лионелла и Кирилл так «сплавились», слились воедино, что буквально пропитались друг другом. Близкие люди предостерегали: небезопасно так отдаваться любви, ничем хорошим это не кончится. Так и случилось…
Родители Марии-Лионеллы ничего не имели против брака с внуком Ольшанского. Сам Ефим Аркадьевич не интересовался выбором Кирилла и не замечал ничего, что не относилось бы к съемкам кино.
Чего нельзя было сказать о его молодой жене. Впрочем, молодой Инессу Ольшанскую можно было назвать в сравнении с мужем. Ефиму Аркадьевичу в ту пору было за восемьдесят, ей — почти пятьдесят. Сказать, что Инесса не любила соседскую девочку, было бы неправильно. Лет до пятнадцати она не замечала ее. Но когда Маша оформилась в прекрасную девушку, Инесса Ольшанская возненавидела ее со всей зрелой мощью стареющей женщины и актрисы.
Тот проливной дождь и тот вечер Лионелла запомнила на всю оставшуюся жизнь. Она прибежала на дачу к Ольшанским, чтобы увидеть Кирилла.
Вопреки обыкновению, дверь открыла сама Инесса. Маша стояла на пороге дома несчастная, испуганная, с выбившимися из-под шляпки мокрыми волосами.
— Мне нужен Кирилл.
— Его нет, — сказала Ольшанская.
— Я знаю, что он дома. — Похожая на мокрую раненую птичку, она рвалась навстречу любимому, страшась его потерять.
— Тебе лучше уйти.
— Кирилл! — крикнула Маша.
И вдруг знаменитая актриса Ольшанская заорала скандальным бабьим голосом:
— Пошла вон! Дешевка подзаборная!
Когда захлопнулась дверь, у Маши отнялись ноги, и она упала там, на крыльце. Домой ее, мокрую и больную, принес на руках отец.
…Лионелла взяла стаканы с виски и чуть задержалась. Бессмысленность всяких слов и в то же время невозможность молчать заводили ее в тупик.