— А сейчас у тебя внезапно возник гениальный план? — хмыкнула я.
— Жуй! — не вытерпел ищейка. — Да, возник. Договариваться о встрече с дядюшкой пойдешь ты.
Вот тут-то я и пожалела, что последовала доброму совету, — потому как поперхнулась.
— Он будет в восторге, — предположила я, прокашлявшись. — Только, знаешь, я сомневаюсь, что у него кто-то закупал кислоту. Тот кусок камарилла, который подбросили в келью сестры Дарины, был в практически идеальном состоянии, хоть всем слитком вживляй, а в Лиданге синерол купить негде.
— Так, — многозначительно протянул ищейка и хлопнулся в кресло, вытянув ноги и уставившись в потолок. — Но примесей-то там точно больше, чем руды! И взяться камариллу больше неоткуда, месторождение единственное на все герцогство. Погоди-ка, Мира, а ты смогла бы очистить руду на пентаграмме?
Я прикусила губу и хмуро уставилась на сумку.
— Я — нет. Очень мелкая, кропотливая и энергозатратная работа. Мне не хватит ни навыков, ни сил, ни терпения. А вот сестра Дарина… — я замолчала, видя, что продолжать не имеет смысла.
Разумеется, одна из самых опытных жриц могла еще и не то. Потому-то и ничтожно малы шансы, что ее отпустят с миром, угробив принца. Дарина — слишком выгодное приобретение для заговорщиков, чтобы мы могли надеяться на благополучный исход.
— Рино, — тихо окликнула я, — об этом никто не должен узнать. Иначе весь Орден Королевы с ног собьется, разыскивая пропавших жриц.
— Само собой, — кивнул ищейка и отчего-то повеселел. — Значит, ты обязательно должна встретиться с дядюшкой Горином.
— Зачем? — не поняла я. — Через него же ничего не заказывали!
— Вот именно, — мерзко ухмыльнулся капитан. — А значит, дядюшка носом землю роет, кто же это ему перебежал дорогу, и ради устранения конкурентов проклятущих готов будет сотрудничать хоть со мной, хоть со всеми демонами разом! Но если с демонами можно спокойно сразу выходить на связь, то при попытке напрямую переговорить с ищейками Горина съедят свои же. Поэтому он даст тебе наводку, а дальше уже мое дело.
— Ты в этом так уверен? — кисло поинтересовалась я, осознавая, что переодеваться поторопилась и вышивка мне понадобится значительно раньше, чем я думала. Уверен, не уверен — а все равно в Расселину отправит, носорог разогнавшийся, чтоб ему в жерло нырнуть…
— Трусишь? — подначил ищейка.
— Трушу, — честно призналась я и пошла переодеваться заново.
Расселина оправдывала свое название: самый низинный район Нальмы, всего две улицы — очень узкие, шумные и откровенно грязные, несмотря на горные ручьи, жизнерадостно журчащие вдоль дорог. Уже к середине Впалого квартала журчанье становилось отнюдь не таким жизнерадостным, а к концу, где пестрел и вонял несанкционированный базар, и вовсе превращалось в характерное бульканье. Ирейцев навстречу практически не попадалось, все сплошь конопатые павеллийцы да серые, будто вечно запыленные, хелльцы. Мне казалось, что в Расселине темно, но они щурились, как от непривычно яркого света, и сильно пахли солнцезащитным кремом, практически перебивая амбре от скотных рядов.