— Тогда попыталась бы найти кого-то другого, кто, возможно, знает ответ. Или попыталась сама найти ответ.
— А если ты ничего не найдешь?
— Значит, ты плохо ищешь.
Я презрительно фыркаю и думаю о моей перевернутой спальне. Если объяснение и есть, оно находится не в моем доме. Но я мог бы поискать где-то еще. Возможно, как говорит Эмма, я недостаточно хорошо ищу.
— Ведет больница записи о пациентах?
— Что за записи?
— Не знаю. Что-то. Роды? Смертельные случаи? Что сказал пациент во время посещения?
— Конечно, — говорит она и поворачивается набок, чтобы смотреть прямо на меня. — Но эта информация не разглашается.
— Послушай, Эмма, мне нужно хотя бы взглянуть на эти бумаги. Это всего на пару минут.
— Какие бумаги?
— Моей матери.
— Это она что-то скрывала от тебя?
— Да. Она и Блейн.
Я знаю, что могу доверять Эмме, поэтому вытаскиваю из сумки пись-мо, которое преследует меня последние дни, и протягиваю ей. Ее мысли где-то далеко, пока она внимательно читает, и когда дочитывает, переворачивает лист в поисках продолжения.
— Где остальное? — спрашивает она.
— Не знаю.
— В ее бумагах этого нет, я могу сказать тебе точно.
— Но, возможно, мы найдем какой-нибудь намек.
Я беру письмо, складываю и убираю назад в сумку. Чувствую, что между глаз начинает появляться боль и пощипывание во внутренней части носа.
— Я, правда, не думаю, что мы что-то найдем, — говорит Эмма и садится.
— Все равно мы должны попробовать. Я должен знать, о чем она там пишет, иначе я потеряю еще и рассудок.
— Понимаю. Рано утром у моей матери осмотр на дому, и мы можем посмотреть, но надо все делать быстро.
— Спасибо, Эмма.
Она встает и протягивает руку.
— Нам нужно вернуться назад. Сегодня вечером церемония для Мохассита, и банкет скоро начнется.
— Ах. Я совсем забыл.
Еще один юноша, которому исполняется восемнадцать, еще одна жизнь будет потеряна. Я не друг Мохассита, но я хорошо его знаю по рынку. Он работает на полях, пасет коров и овец. Мохассит худой и болезненный, он болеет чаще, чем другие в Клейсуте. Ему не везло с самого начала, и все равно он смог все преодолеть. К сожалению, я знаю, что предстоящее сегодня он не преодолеет.
Мы собираем наши вещи и идем назад в город. Когда мы добираемся до моего дома, солнце уже клонится к закату. В то время как мы приближаемся к колоколу Совета, становится ясно, что что-то не так. Люди как обычно собрались, но в группе царит молчание. Никто не сидит у огня и не наслаждается едой. Вместо этого все стоят там как вросшие и смотрят вниз туда, где заканчивается охотничья тропа. Эмма и я следуем за их взглядом и застываем.