Вообще-то в Кирины привычки не входило приставать с разговорами к посторонним. Не то чтобы из соображений вежливости, просто чаще всего ей никто из встречных не был особенно интересен. Но сейчас в перспективах маячило только возвращение к унылому отжигу в компании крепко поддавших любителей модельных прелестей, и Кира намеренно тянула время.
Девчонка меж тем окинула ее оценивающим взглядом и надменно фыркнула:
– Да уж не то, что ты.
Кира заливисто расхохоталась. Стыдиться утраты своей девичьей чести она давно разучилась, и замечание девчонки показалось ей хлестким и забавным.
– Это уж точно, – согласилась она. – В таких говнодавах папика не снимешь.
– Я и не собираюсь, – вздернула подбородок эта недоделанная француженка. – Привыкла другим местом зарабатывать.
– Это каким же? – светски поинтересовалась Кира. – Головой, мм? Только не говори, что ты профессор квантовой физики.
– Руками, – неожиданно брякнула девчонка. – Я художник, дизайнер интерьеров, штуки всякие делаю, шью, вяжу, строгаю.
Кира присвистнула.
– Да ну? А сюда чего притащилась? Больше построгать негде?
– А меня хозяин клуба пригласил, – с явным вызовом похвасталась девушка. – Ему мои работы понравились, на выставке в ЦДХ.
– Головизин ходит в ЦДХ? – протянула Кира. – Чудны дела твои…
– Ходит-ходит, – кивнула девчонка. – Молодых перспективных дизайнеров выискивает. С которых драть можно три шкуры, а платить копейки.
– Вроде тебя? – хмыкнула Кира.
– Вроде меня. Хочет, чтобы я ему интерьер голубого зала переделала, оформила его в более интересном стиле. Хочу, говорит, помесь этно и техно, – девчонка негромко рассмеялась.
– И чего, ты с ним обкуренная разговаривать пойдешь? – спросила Кира.
– А думаешь, он заметит? – вскинула брови ее собеседница.
И обе они прыснули, как школьницы.
– Слушай, дай затянуться, – попросила потом Кира.
И девчонка протянула ей косяк. Кира глубоко вдохнула едкий сладковатый дым, почувствовала, как откуда-то из живота поднимается приятная легкость, пузырится по венам, словно шампанское. Она выдохнула, откашлялась, вернула косяк хозяйке и попрощалась:
– Ну давай, удачи тебе! Желаю, чтоб Головизин раскошелился.
– И тебе доброй охоты, брат мой, – протянула та в ответ глубоким низким голосом.
Кира снова расхохоталась, махнула девчонке рукой, вышла из туалета и двинулась по коридору к основному залу. И вдруг замерла. В зале явно происходило что-то странное. Музыка, все это время громыхавшая так, что тряслись сцены, вдруг смолкла. Нестройно взревел один запоздалый саксофон и тоже замолчал. Затем что-то грохнуло, кто-то взвизгнул, ахнул, крикнул что-то. И вдруг из-за стены коридора гулко раздался выстрел. За ним второй. Тут уже заорали, кажется, все, захлопали двери, загремели падающие стулья. Кира невольно попятилась и увидела вдруг, как в коридор из зала влетел тот самый Головизин, хозяин клуба и, как оказалось, любитель современного неформального искусства, о котором они только что говорили с той случайной девчонкой в туалете. Глаза у него были навыкате, губы стремительно синели, а на белой рубашке расплывались два ярко-алых пятна.