– Ты должна с ним порвать. Если любовь ушла, это просто нечестно – тянуть. Он ведь творческий человек, режиссер, педагог. Он все чувствует. Ты только мучаешь вас обоих.
– Эх, узнаю брата Таню, – тут же вклинилась Кира. – Сплошное: «умри, но не давай поцелуя без любви».
– А что, по-твоему, это смешно? – вспыхнула Танька.
– Не смешно, – помотала головой Кира. – Только несовременно немножко. – Она вдруг потянулась к Таньке через стол и поцеловала ее в висок. – Это я просто злюсь и завидую тебе, Танюха. Как это тебя угораздило такой остаться?
– Какой – такой? – буркнула Танька, но все же улыбнулась.
А я по старой школьной привычке слегка дернула Киру за снежно-белую прядь:
– Ну а ты что скажешь, наш прагматичный друг?
– Я скажу, что собачиться с мастером на пятом курсе – это надо быть круглой идиоткой, – отрезала Кира. И тут же, вскинув вверх палец, добавила: – Но! Если тот режиссер, Горчаков, который зовет тебя сниматься, круче твоего Болдина, то, может быть, игра и стоит свеч.
– А если не круче? – взвилась Танька. – Что же, ей год еще притворяться, пока не сыграет свою Катерину?
– Тут надо понять, что даст большие шансы на успех – съемки в кино или театральная постановка. А ради того, чтобы стать знаменитой актрисой, можно и попритворяться. Год – это ерунда, – фыркнула Кира.
– Но это же мерзко, – скривилась Танька.
– Вовсе не мерзко, вопрос приоритетов. Ты же хочешь стать знаменитой, Владка? И самой потом помыкать этими проклятыми дорвавшимися до кормушки старикашками?
Я подняла со стола чашку, покрутила ее в руках. В фаянсовые стенки забилась волнами коричневатая жижа, которую в этой забегаловке выдавали за кофе. Буфетчица за стойкой прибавила громкость радио, и Мадонна зашептала по-испански о прекрасном острове.
– Хочешь или нет? – толкнула меня плечом Кира.
И я дернула плечами. Мне сложно было ответить на этот вопрос. Я не была уже той вчерашней школьницей, которая ко всему относилась как-то отвлеченно-созерцательно и сама не представляла, куда в итоге выплеснет ее бурный поток жизни. Нет, я уже гораздо отчетливее понимала, что мне нравится, а что нет. Знала, что я могу, умею, люблю примерять на себя чужую личину, становиться одной из героинь и делать плоский, начертанный на бумаге образ живым, полным энергии, сложным и объемным. Знала, что мне нравится выходить на сцену или слышать рядом стрекот камеры. Но стать знаменитой актрисой… Мне хотелось быть просто актрисой, человеком, имеющим желание и возможность заниматься своим ремеслом, отдаваться ему полностью, творить. А будет ли при этом мое лицо глядеть с обложек журналов, мне было не важно. К тому же я подозревала, что известность дарует не только свободу от мнения «старикашек», как выразилась Кира, а возможно, наоборот, только сильнее меня поработит.