Писатель платил друзьям ответной любовью и восхищением, которые прорываются даже в тюремных условиях. В каждом из названных легко обнаруживаются какие-то крупицы характера Бени Крика; иногда кажется, будто Охотников и Шмидт не столько реальные исторические лица, сколько персонажи, сошедшие со страниц «Конармии».
Об интересе Бабеля к таким людям известно. Вспоминаю рассказ А. Я. Каплера о том, как Бабель мог бесконечно слушать разные диковинные истории из уст некоего Павла Федоровича Нечиса — директора Одесской кинофабрики, в прошлом матроса с крейсера «Алмаз». Каждая история у Нечиса была законченным произведением, и Бабель это ценил высоко.
Другая колоритная фигура — Григорий Абрамович Вальдман, знаменитый в старой Одессе медвежатник[66] по кличке «профессор». Бабель восхищался биографией Вальдмана. Дело в том, что когда началась первая мировая война, бывший вор стал Георгиевским кавалером, получил на фронте «полный бант» за отвагу. Потом — участие в гражданской войне на стороне красных. И здесь Вальдман отличился. Командуя эскадроном у Г. Котовского, заслужил три ордена боевого Красного Знамени.
Люди-легенды, выпадающие из общепринятых норм, дикие, экзотичные, бесшабашные, — это был любимый Бабелем человеческий материал. Красные командиры импонировали ему, как сказал бы поэт, «лица необщим выраженьем».
«Нас (искавших всегда „интересных людей“ и не видевших этих людей рядом с собой) они привлекали показными чертами удальства, лихости безудержного товарищества, легким отношением к вещам, о которых мы привыкли думать с уважением. Так затемнялся путь (говорю сейчас лично о себе), которым надо было идти советскому литератору, извращалась перспектива, назревал кризис духовный и кризис литературный, приведшие меня к катастрофе» (собственноручные показания).
Трагизм ситуации очевиден. Бабель сломлен и вынужден оговаривать своих «бойцовских» товарищей. Знал ли он, что они уже расстреляны? Едва ли. Но если нет, то это лишь усугубляло его душевное состояние.
Посмотрим внимательно в лица мнимых заговорщиков.
Первый, кого называет Бабель в числе ближайших друзей, — Яков Осипович Охотников (1897–1937), бессарабский еврей, большевик с 1918 г., участник гражданской войны на Украине и боев на Царицынском направлении (1919 г.). Быть может, самая ёмкая характеристика Охотникова принадлежит А. С. Бубнову: «Это наш советский Борис Савинков». Людей такого типа Сталин всегда побаивался. Яков Охотников был дерзок на язык, не скрывал симпатий к оппозиции и сам примкнул в начале 30-х к так называемой «контрреволюционной троцкистской группе Смирнова И. Н., Тер-Ваганяна В. А., Преображенского Е. А. и других»