. В 1932 году его сослали на Соловки. Бабель писал о нем так:
«Знакомство с Охотниковым относится к 1924 году. Он был тогда слушателем Военной Академии и открыто вел троцкистскую работу. Жил я в ту пору на улице Кропоткина в буховом переулке — почти против Академии. Охотников был у меня частым гостем. Троцкизм, казалось мне, отвечал в нем потребности оригинальничать, фрондировать, играть с огнем и не мог быть подкреплен никакой политической мыслью, т. к. политически он был безграмотен. В 1926 или 1927 году его послали в ссылку, там он подписал заявление в ЦК об отказе от троцкистских своих установок и был возвращен в Москву (не то в 29, не то в 30 году) на ответственную работу — сначала заместителем управляющего Гипромедом, и затем управляющим Гипроавиа. В этот период жил он на Мертвом переулке, я встречался с ним часто. В мелочах он остался тем же, чем был, — те же остроты о Буденном и Калинине, та же насмешливость, но именно эта свобода и непринужденность поведения после ссылки была для меня свидетельством полного подлинного в нем перелома, ненужности для него в основном прибегать к маскировке, к умолчанию. В 1932 году я уехал за границу. Охотников был тогда председателем Гипроавиа, по возвращении в Москву я узнал, что он арестован, и с тех пор никаких сведений о нем не имею.
Повторяю, что отношения мои с ним были отношениями личной дружбы. Высоко ставя меня как литератора, он не стал бы подвергать меня опасности, вводя в какую-нибудь нелегальную политическую организацию. Тут же надо сказать, что ему и в голову не приходило расценивать меня, как политическую фигуру».
В должности начальника государственного института по проектированию авиационных заводов и ангаров Охотников снискал уважение наркома тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе. По свидетельству Александры Константиновны Шмидт нарком поддерживал Охотникова, считая, что за два месяца работы в Гипроавиа тот сделал столько, сколько весь трест не сделал за два года.
Последний раз Охотникова арестовали поздней осенью 1936 года, предъявив обвинение как участнику контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации, которая якобы замышляла убийство Кирова. 7 марта 1937 года Военная коллегия приговорила Охотникова к расстрелу. На суде он признал себя виновным и подтвердил показания, данные на предварительном следствии. В обзорной справке по делу Охотникова следователь ГВП напишет в 1954 году: «О какой-либо связи с литературными работниками, в частности, с писателем Бабелем И. Э., Охотников показаний не давал, и указанный Бабель в материалах дела вообще не упоминается».