— Плохо нам живется. Комната наша не топлена, платить за нее нечем — денег нет… Скоро нас отсюда выгонят на улицу. Придется ночевать в холодном балагане…
Так и случилось, пришлось поселиться вместе с другими артистами, положение которых тоже было отчаянным. Сборов не было, антрепренер не платил жалования. Труппа голодала.
Кроме клоуна Владимира Дурова в труппе были силач Подметкин, на афише нежно звавшийся Незабудкиным, «человек-змея» его жена — «королева воздуха», шпагоглотатель и музыкант, игравший на нескольких инструментах.
Особенно страдал от голода силач.
— Я жрать хочу! Дай полтинник! — кричал он антрепренеру.
— Где взять полтинник-то? Сбору опять было три рубля тридцать копеек, — оправдывался антрепренер.
— У меня мускулы слабеют… — плакался атлет.
— A y меня вот трико разорвалось… — вторил «человек-змея».
— Разве балаган поджечь? Страховку получить… — гадал хозяин.
Вечером в сочельник, зная, что труппа будет особенно настойчиво требовать денег, он куда-то исчез.
— Ох, наша жизнь каторжная! — жаловалась «королева воздуха». — Порядочные люди на рождество гуся едят.
— Гм… гуся-то и мы могли бы съесть… — задумчиво процедил голодный атлет.
— Откуда?
— А вот его гуся!
— Вы с ума сошли! Сократа моего съесть? — ужаснулся Дуров.
— Ха-ха-ха… Испугался?
— Ну, ладно, не волнуйся, иди погуляй, — вмешался музыкант. — А я вот пойду одного знакомого купца попрошу, может, полтину отвалит.
Тяжко было на душе после этого разговора. Дуров вышел на улицу, принялся бродить по городу, пытался заглушить голод. Однако пронизывающий холод заставил вернуться в балаган.
Там он застал веселое общество. Слышался смех, звон стаканов.
— Володя, друг! — приветствовал атлет. — Садись пей, закуси!
— Закуси, закуси… Кто-то, а уж ты полное право имеешь попробовать этой закуски.
— Ха-ха-ха-ха! — катился от смеха «человек-змея».
«Что-то кольнуло мне в сердце, — вспоминал Дуров. — Я сделал шаг к столу. Там красовался большой рождественский гусь. Страшная мысль промелькнула в сознании. Я бросился в угол, где в клетке обитал мой Сократ. Клетка была пуста. Я понял все…».
Не помня себя от гнева, Дуров кинулся на сидящих с кулаками. Кого-то ударил, кого-то сбил с ног. Слезы душили его, охватив опустевшую клетку Сократа, он плакал.
Только Бишка разделяла горе своего хозяина — подошла, стала лизать его лицо.
Много лет минуло с того времени, но Дуров не забывает жестокой гибели Сократа. Не забывает он других своих четвероногих и крылатых друзей. Некоторые из них дожили до преклонного возраста и после смерти остались в виде чучел в «некрополе».