Глянула в зеркало.
Куда-куда, а на первые свидания в таком виде не ходят.
Джейни заглянула к Ноа. Он сидел на полу голышом и раскачивался, руками обхватив коленки, — мальчик, растекшийся лужей, бледная кожа блестит в зеленом свете звезд, которыми Джейни обклеила потолок, чтобы крохотная комната казалась больше.
— Нои?
Он на нее и не посмотрел. Тихонько плакал, уткнувшись лицом в коленки.
— Я хочу домой.
В расстройстве он говорил так с тех пор, как научился разговаривать. Это была его первая целая фраза. И Джейни всегда отвечала одинаково:
— Ты уже дома.
— Я хочу к маме.
— Я здесь, малыш.
Он отвернулся.
— Не к тебе. Я хочу к другой маме.
— Твоя мама я, милый.
Тут он на нее посмотрел. Страдальческие глаза уставились на нее в упор.
— Нет, не ты.
Джейни продрал мороз по коже. Она взирала на себя, словно издалека — вот она стоит над дрожащим мальчиком в жутком свете фальшивых звезд. Половицы шероховаты под ногами, неровности их — как дыры, куда можно провалиться, выпасть из времени.
— Да нет, я. Одна-единственная твоя мама.
— Я хочу к другой. Когда она придет?
Джейни с трудом взяла себя в руки. Бедный ребенок, подумала она, тебе досталась только я. У нас с тобой — только мы с тобой. Но мы справимся. Я буду стараться. Обещаю. Она присела на корточки.
— Ну хорошо, я никуда не пойду.
Она пошлет Бобу СМС, извинится, и на том все закончится. Потому что как объяснить? Помнишь, я говорила, что у меня очаровательный сын? Так вот, он не совсем обычный… Нет, их связь слишком хрупка, не переживет таких осложнений, а за кулисами всегда поджидает другая одинокая жительница Нью-Йорка. Няню Джейни отменит, но все равно ей заплатит, потому что отменит в последний момент, а нельзя потерять еще одну няню.
— Я никуда не пойду, — повторила она. — Позвоню Энни. Останусь с тобой.
Уже не впервые она была благодарна судьбе за то, что рядом нет других взрослых свидетелей ее минуты слабости.
Но кому какое дело, что думают другие? Лицо Ноа порозовело — влажная кожа расцвела, а кривая улыбка сбила Джейни с ног, затмила всё. Будто на солнце смотришь. Может, мать была права, подумала Джейни. Есть силы, которым невозможно сопротивляться.
— Иди сюда, глупыш.
Она раскинула руки, отбрасывая прочь все — и платье, и свидание, и волнующую ночь, и, быть может, все волнующие ночи, что еще ей предстояли; она так и останется стареть миг от мига, застряв прямо посередке своей одной-единственной жизни.
Сейчас в ее объятьях — то, что поистине важно. Джейни поцеловала сына в трогательное влажное темя. В кои-то веки Ноа пахнул приятно.