Чужак трогает ее сына, а сын зовет ее. Сын кричит…
— Мама!
— Ноа, — сказала Джейни, шагнув к постели, но Андерсон остановил ее взглядом.
— Ноа, — сказал он тихо. И очень твердо. — Ноа, ты меня слышишь?
— Выпусти! — заорал Ноа. — Мама! Вытащи меня! Я не могу вылезти!
— Ноа. Все нормально. Это просто кошмар, — сказал Андерсон. — Тебе снится кошмар.
— Мне нечем дышать!
— Тебе нечем дышать?
— Нечем дышать!
Джейни понимала, что это сон, но не удержалась:
— У Ноа астма. Нужно взять небулайзер… он в ящике…
— Ноа прекрасно дышит.
Длинное тело Андерсона застыло над бьющимся тельцем Ноа; доктор по-прежнему придерживал ребенка за ноги. Не тронь моего сына, подумала Джейни, но смолчала. Ничего не сказала. Отправила Андерсону мысленное послание: один неверный жест, мужик, и вылетишь отсюда головой вперед, только держись.
— Ноа, — твердо сказал Андерсон. — Уже можно проснуться. Все хорошо.
Ноа перестал трепыхаться. Открыл глаза.
— Мама.
— Да, малыш, — ответила Джейни. Но ее сын смотрел мимо. Он звал не ее.
— Я хочу домой.
— Ноа, — повторил Андерсон, а мальчик обратил к нему голубые глаза и не отвел взгляда. — Можешь рассказать, что случилось во сне?
— Мне нечем дышать.
— Почему тебе нечем дышать?
— Я в воде.
— В океане? В озере?
— Нет.
Ноа несколько раз судорожно, неглубоко вздохнул. Джейни почувствовала, как не хватает воздуха ее собственным легким. Если не будет дышать Ноа, ее дыхание тоже остановится.
Ноа заерзал и сел. Держать его за ноги больше не было нужды. Андерсон прекрасно удерживал его внимание.
— Он меня поранил.
— Во сне? — быстро переспросил Андерсон. — Кто тебя поранил?
— Не во сне. По правде.
— Я понял. Кто тебя поранил?
— Поли. Он поранил мое тело. Почему он так?
— Я не знаю.
— Почему он так? Почему? — Ноа вцепился в руку Андерсона, горестно уставился на него. Джейни обернулась невидимкой, тенью в изножье постели.
Андерсон напряженно смотрел Ноа в глаза:
— Что сделал Поли?
— Он поранил Томми.
— Томми? Тебя так звали?
— Да.
В голове у Джейни слова сына отдавались странным эхом, будто доносились из далекой дали. И однако Джейни стояла здесь, в знакомой спальне, под светящимися звездами, которые сама наклеила на потолок, одну за другой, подле комода, который сама разрисовала слонами и тиграми, подле Ноа, ее Ноа, и дверь в мозгу открывалась, и закрывалась, и открывалась снова.
— Я понял, — сказал Андерсон. — Прекрасно. А свою фамилию ты помнишь?
— Не знаю. Я просто Томми.
— Хорошо. А семья у тебя была, когда ты был Томми?
— Конечно.
— Кто у тебя был?
— Мама была, и папа был, и младший брат. И у нас была ящерица.