— Тут все такое колониальное, — заметила Джейни, вытянувшись в плетеном кресле.
— Старые добрые времена, скажете? — По его лицу ничего не поймешь.
— Это вы так острите?
— Не знаю. Кому-то в старые времена было неплохо. — Он непроницаемо помолчал, а затем расхохотался. — Вы меня за мудака держите? Я, между прочим, родсовский стипендиат[3]. — Это он сказал как бы между делом, но Джейни понимала, что он хотел поразить ее воображение. И преуспел.
— Правда?
Он медленно кивнул, и в его юрких глазах набухло смущение.
— В колледже Бей-ли-ол-л, что в английском Оксфорде, выслужил себе магистерский диплом по э-ко-но-омике. — Он растягивал слоги, корчил из себя деревенщину.
Добивался от Джейни смешка, и она ему не отказала.
— Так вам, наверное, в Гарварде надо бы преподавать?
— Я зарабатываю в двадцать раз больше, чем преподаватель, даже гарвардский. И вдобавок ни перед кем не в ответе. Ни перед деканом, ни перед президентом университета, ни перед избалованным исчадием крупного спонсора. — И он затряс головой.
— Волк-одиночка, значит.
Он притворно надулся:
— Одинокий волк.
Они рассмеялись хором. Как сообщники. Джейни почувствовала, как внутри, между лопатками, что-то размягчается — какой-то мускул, который она принимала за кость, — и ее охватила легкость. Булочка развалилась в руке на куски, и Джейни слизала с пальцев беглые крошки.
— Ах какая вы очаровашка, — сказал он.
— Очаровашка. — И она скривилась.
Он быстро перестроился:
— Красавица.
— Ага, как же.
— Нет, правда.
Она пожала плечами.
— Вы не в курсе, да? — Он покачал головой. — Столько всего знаете, а тут не в курсе.
Она поразмыслила, что бы такого сардонического ответить, плюнула и решила сказать правду.
— Нет, — со вздохом призналась она. — Я не в курсе. Увы. Потому что теперь…
Она хотела сказать, что теперь ей почти сорок и она на всех парах мчится к утрате всего, что у нее было, если что и было; хотела показать три седых волоска и углубляющуюся морщинку между бровей, но он лишь отмахнулся.
— Вы были бы красавицей, будь вам хоть сто лет, — сказал он вроде бы искренне, и комплимент вышел слишком уж хорош, и Джейни перед ним оказалась бессильна — и улыбнулась, впитывая все это вперемешку с тошнотворным подозрением, что ее несет к берегу, которого она не предвидела, и надо поживее грести прочь, если она хочет благополучно вернуться домой.
На обратном пути она снова крепко обнимала его за талию. Мотоцикл оглушительно ревел, не поговоришь, и за это она была благодарна — никаких решений, никаких тревог, лишь пальмы и жестяные крыши разматываются за спиной, и ветер хлещет волосами по лицу, и к ней прижимается теплое тело; сначала этот миг, за ним следующий. В основании позвоночника забурлило счастье, головокружительно вспенилось, затопило тело.