Андерсон вышел, закрыл за собой дверь и поспешил в уборную.
Там заперся, плеснул водой на щеки и в панике уставился на серое лицо в зеркале.
Это не они.
Подозрение закралось, едва Андерсон вошел в дом, а теперь он совершенно уверился.
Чарли — совсем кроха, слишком мал, родился уже после предыдущего воплощения, Ноа не может его помнить. Томми любил змей, а не ящериц. И Ноа ничего тут, похоже, не узнаёт. Это не та семья.
Андерсон сам виноват, конечно. Мозги-то уже не те. Потерял слово «ящерицы» и вместо него написал «рептилии». Не спросил, сколько лет младшему брату Чарли. Крошечные, важные, нехарактерные ошибки, что завели его не туда — и привели к катастрофе.
Он слишком распетушился. Такое наслаждение — двигаться вперед; захваченный желанием двигаться и не останавливаться, он чуть не забыл обо всем, что с ним творится.
Он рукой провел по волосам. Этой истории конец. И ему конец. Его вера в слова все-таки пошатнулась, а с нею — и остатки веры в свои профессиональные способности.
И что теперь? Он дал маху; сейчас он войдет в гостиную и все исправит. А потом вернется домой. Вернется и продолжит? Никаких продолжений; все, напродолжался. Что-что, а это ясно. Достойный финал долгой и постыдной карьеры. Ах, с каким тщанием он добивался забвения.
Андерсон привалился к раковине, собираясь с духом пред неизбежным.
Джейни чуяла аромат печенья через всю комнату.
— Надеюсь, вы любите, когда они теплые! — крикнула Мелисса, воздев блюдо повыше, как на обложке руководства по этикету приема гостей. Из кухни она вернулась бодрая и посветлевшая — щеки порозовели, губы заново подмазаны розовой помадой. Вручила печенье Ноа, водрузила блюдо на приставной столик. Сладость маскировала цитрусовый аммиак дезинфекции и кислятину, которую Ноа повсюду приносил с собой. Интересно, заметила ли Мелисса.
Джон посмотрел на жену поверх младенческой головы и, скривившись, объявил:
— Чарли мокрый.
Мелисса резко рассмеялась:
— Ну так переодень его.
Их взгляды скрестились, и Джейни сделала вывод, что сегодняшнему светскому визиту предшествовал не один диспут. Джон вздохнул и вместе с сыном отбыл из гостиной.
Ноа замер на диване, сунув печенье в рот и зажав руки между коленками. Головы он не поднимал.
— Итак, — Мелисса живо повернулась к Джейни, — я так поняла, Ноа болеет за «Нэшнлз»?
— Да.
— Кто твой любимый игрок, Ноа?
— Циммернатор, — с набитым ртом сообщил Ноа ковру.
— Он любит Райана Циммермана. Из-за фамилии, как вы понимаете, — пояснила Джейни.
Но глаза у Мелиссы расширились:
— У Томми он тоже был любимый игрок!