Водка замечательно согрела — словно невидимая рука погладила там, где тела не касались годами. Рассудок затрепетал, предчувствуя надвигающуюся аннигиляцию. Андерсон рукой провел по лицу — на ладони осталась ржавчина. Это еще что такое?
Он глянул в зеркало. Темная кровь текла из носа по верхней губе, размазалась по щекам. Стыдно в глаза себе взглянуть.
Он заткнул ноздри салфетками, доковылял до постели. Он утрачивал власть над собой; под натиском алкоголя раскачивался, как дерево в буран, корнями выдираясь из земли, и разум внезапно, неумолимо свернул к единственной истории, о которой Андерсон не дозволял себе вспоминать. И папку порвал бы на мелкие клочки, не будь она уликой. Худший случай в его практике.
Прита.
Он лег и попытался запихать ее подальше от повседневности, где и продержал многие годы. Но Прита уже явилась и уходить не желала. Пятилетняя девочка носится по двору с братьями, гоняет мячик, глянцевитые волосы развеваются на бегу. Так приятно было повстречать этого жизнерадостного ребенка после долгой череды робких помятых детей, обитателей литоралей.
Прита Капур, худенькая и прелестная, с большими серьезными глазами.
Андерсон думал, это будет один из ярчайших случаев в его коллекции.
В окошки бетонного дома лилось солнце. Мать Приты встала, затворила ставни, погрузив комнату в тень. В полумраке поблескивал латунный столик, у Андерсона потели ладони. На губах вкус круглого сладкого пирожка — сахар, розы, молоко.
В углу сидел деревянный Ганеша — устранял препятствия. Телевизор у стены мигал болливудским фильмом, но его никто не смотрел.
— Прита первые годы разговаривала мало, — сказал отец. — До четырех лет в основном молчала.
— Мы думали, вдруг она… — И мать скривилась.
— Умственно отсталая, — договорил за нее отец. — Но в четыре она заговорила. Сказала: «Мне нужно домой».
— «Мне нужно домой, забрать дочь», — вот что она сказала, — уточнила мать. — Говорила: «Это не мой дом, у меня есть дочь, мне надо забрать дочь».
— И что вы отвечали?
— Что теперь она живет здесь — может, вспоминает предыдущую жизнь. Но она… настаивала. И еще говорила необычные слова.
— Слова? — Андерсон глотнул сладкого чаю. — Какие слова?
— Чудны́е слова, — пояснила мать. — Мы думали, она их сочиняет. Младенческий лепет, понимаете?
— Я понял.
— И я их поискал, для семьи, — вмешался их друг-адвокат. Вынул из портфеля бумаги. — Я подумал, это любопытно, понимаете? Мне стало интересно.
— И?
Адвокат погрозил Андерсону пальцем:
— Ни в жизнь не догадаетесь, что я обнаружил.
Андерсон подавил нетерпение и скупо улыбнулся.