На Международной выставке криминалистической техники в Москве представитель французской фирмы, выпускающей несгораемые шкафы, презентовал записную книжку любознательному экскурсанту — «инспектёр де инструксьон криминель Денисову». К сувениру прилагался объемистый доклад — «Развитие средств взлома сейфов во Франции за последние пятьдесят лет».
— Аткарск! — Антон выглянул за дверь.
— Я буду в купе.
— Давай.
Денисов взял записную книжку. Она раскрылась на той же странице, на какой Денисов ее захлопнул.
«Больные... не воспринимают реальной ситуации, а живут в далеком прошлом, действуют... в соответствии с этой ложной ситуацией...»
«О чем это?!» Он так и не вспомнил.
Антон вернулся быстро. Поезд уже двигался.
— Ничего нет. Надежда теперь на Саратов.
— А что насчет Карунаса?
— К бригадиру никто не приходил.
«На вид тридцать пять лет, в сером костюме... — подумал Денисов. — Не его ли видела Прудникова рядом с Судебским и догом?»
За Аткарском снова тянулись поля, повторялось пройденное. Но дали не были больше высвечены беспощадным солнцем. Краски стали тише. Неожиданно задул ветер.
Они вышли в коридор.
Денисов вспомнил:
«Не видели ли вы собаки в поезде?» — спрашивал Голей у попутчиков. Так морской •бродяга из книжки, поселившись на берегу, интересовался, нет ли поблизости моряка на одной ноге.
Пассажиры набились в коридор. В нескольких шагах от Денисова и Антона стоял Вохмянин, во рту завлабораторией сжимал трубку.
«Каков Вохмянин в жизни?» Денисов попытался представить завлабораторией коллегой — инспектором вокзального уголовного розыска. Прием был испытанный.
«В хорошей физической форме. Настроение ровное. Пониженное... — больше, пожалуй, он ничего не мог сказать, аттестуя. — Кумир милицейских дам — следователей, участковых инспекторов по делам несовершеннолетних. Находится под их опекой... — Денисов вступил в область чистой фантазии...— Личная жизнь окутана тайной, двое детей, старший неродной...»
Он заметил, что ушел от чего-то реального, что следовало положить в основу характеристики.
«Что именно?..»
Из десятого вагона прошел Ратц, на минуту отвлек Денисова от наблюдений.
«Незажженная холодная трубка! — Денисов внезапно понял. — Она деталь другого образа; Часть чужой биографии...»
Мысль заработала в указанном ей направлении: он вспомнил цитату из записной книжки — о карме — роли, порожденной нашей собственной природой.
«Завлабораторией пытается прожить чужую карму, не задумываясь, подходит ли она для него... Это ведь только кажется легким: примерить, как шляпу, чужую судьбу! — Денисову не раз приходилось думать об этом. — Человек, не знающий себя до конца!.. Какое зло может он принести себе и тем, кого он вольно или невольно вводит в заблуждение...»