Ангелина в этот момент хотела только одного — чтобы чудесным образом, как это бывает в книгах, дверь открылась, и кто-то отвлёк её мучителя. Но никто не постучал, дверь не открылась. И даже на комм Леонардо никто не позвонил.
— Значит, решила в молчанку играть. Хорошо. А я поиграю в другую интересную игру. Называется «Развяжи язык».
Первый кубик препарата оказался в вене, и Лина поняла, как же хорошо у неё всё было до сих пор. Какой чудесной была её жизнь все 24 года. Она глубоко вдохнула и… отрубилась.
В помещении стояли двое: врач и всё тот же Леонардо. Они обсуждали ситуацию. По всем признакам, у незнакомки-шпионки обнаружилась индивидуальная реакция на Пентотал-7.
— Кажется, у неё медикаментозная кома, или как это у вас называется? — спросил военный.
— Анафилактический шок, если быть точным. Вы же не планировали ввести её в это состояние?
— Да мне её допросить надо было, — ответил Леонардо. — И что теперь делать?
Врач проверил пульс и дыхание. Лина выглядела вполне неплохо как для коматозной. Потому он предложил её отправить в центральный госпиталь.
Девушку вынесли через задний ход, и спустя полчаса она уже была на капельнице.
Реанимация, в которую привезли Коперник, мало чем отличалась от подобных мест на любой из планет Терры. Усталые медсестры, врачи, считающие часы до конца смены, стерильность и запах каких-то медикаментов. Но Лина ничего этого не могла видеть и чувствовать. В её голове кружились картинки, разноцветные и странные, словно в калейдоскопе, а прибор показывал вполне нормальный сердечный ритм.
Врачи успели сделать все необходимые анализы, но так и не нашли никаких причин для её состояния. Девушке повезло. Её состояние не было анафилактическим шоком. Иначе бы её ждала печальная участь — остановка дыхания и сердцебиения. В условиях загородного особняка и с учетом того, что госпиталь находился весьма далеко от того места, где она потеряла сознание, были все шансы отправиться в мир иной. Если тот вообще существовал. Об этом Дирижеры ничего не сказали.
Врачи не впустили Леонардо в палату. Они о чем-то шептались с ним, а тот достал комм и отчитался перед начальством. Через час к зданию госпиталя подъехал гравимодуль с тонированными стеклами и бронированным, как у легкого танка, кузовом. Оттуда сперва вывалились громилы-охранники, нервные, словно наркоманы. Они параноидально реагировали на каждый шорох, недоверчиво поглядывали на врачей и прочий народ, снующий возле больничных корпусов. Наконец, из задней двери показался седой полноватый мужчина лет шестидесяти. Лицо у него было типичное для спецслужб — статичное, не выражающее ни малейших эмоций. Словно его только что привезли из музея восковых фигур. Когда он встал, выпрямился и оказался в окружении телохранителей, стало видно, насколько гротескно его грузное тело и невысокий рост смотрятся на фоне верзил в черных костюмах с бронированными вставками. Он устало вздохнул и направился к центральному входу в госпиталь.