Впрочем, слова Розенблатта совпадали с выводами Гамаша. Правда, как-то уж слишком точно совпадали.
– Джеральд Булл практически совершил самоубийство, когда назвал себя единственным творцом суперорудия, – сказал профессор Розенблатт. – Его убили, чтобы остановить. А о Гийоме Кутюре никто не знал.
– Кроме вас, – заметил Бовуар.
– Нет, я тоже не знал. Мне все стало известно гораздо позднее. Я не мог себе представить, чтобы такую работу провел Джеральд Булл. Наконец я понял, что работу проделал кто-то другой. Умнее.
– Как вы думаете, доктор Кутюр мог сохранить у себя чертежи? – спросил Бовуар. – В конце концов, из-за них убили его босса.
– Это был труд его жизни, – сказал Розенблатт. – Гийом был хороший парень, во многих отношениях мягкий человек. Но его не мучила совесть. У него отсутствовало воображение. Нет, пожалуй, так говорить про него несправедливо. Он был близорук. Видел перед собой только задачу, цель. А дальше не смотрел, не понимал последствий своих трудов.
– И что это значит? – спросил Бовуар. – Стал бы он хранить чертежи или нет?
– Я думаю, да, – ответил Розенблатт. – Работа его жизни. Несомненно, венец карьеры. – Он задумался на мгновение. – Вы говорите, что убитая вчера женщина – его племянница?
– Она жила в его доме, – сказал Гамаш.
Часы в бистро начали отбивать время. Полночь.
– И вы не нашли чертежей? – спросил Розенблатт.
Гамаш отрицательно качал головой, пока часы продолжали бить. Один размеренный удар за другим.
– Вы думаете, убийца украл чертежи «Проекта „Вавилон“»? – спросил Розенблатт.
– Не исключено. Мы должны исходить из того, что он их нашел, – ответил Гамаш.
Часы отбили последний удар и смолкли.
Майкл Розенблатт посмотрел на них, потом на Гамаша.
– Полуночные колокола, старший инспектор, – тихо сказал он. – Позднее, чем мы думали.
Бовуар увидел, как переглянулись эти двое, и понял, что упустил какую-то аллюзию[53]. Но не смысл.
Они проводили профессора до гостиницы и убедились, что он зашел в номер. Из-под двери номера Мэри Фрейзер пробивался свет, и Гамаш остановился перед ней и постучал.
– Что вы делаете? – прошептал Бовуар.
– Агенты КСРБ должны знать, что чертежи, возможно, похищены, – прошептал в ответ Гамаш.
– Минуточку, – раздался приятный голос Мэри Фрейзер. Дверь открылась, и она предстала перед ними, поправляя на себе неожиданно вычурный халат. – Ой.
– Вы ждали кого-то другого? – спросил Жан Ги.
– Просто я не ждала вас, – сказала она.
Она была в очках, на кровати были разложены бумаги. Жан Ги попытался разглядеть, что в них, но Мэри Фрейзер вышла из номера и закрыла дверь.