Взяв паузу на обдумывание, Гамаш спросил:
– Если Булл ничего не говорил, то как люди узнали о его работе?
– Большинство так ничего и не узнало. А та информация, что поступала, не вызывала доверия. Слушок там, слушок здесь. Сообщество оружейников живет слухами. Они множатся и чуть ли не переходят в крик. Трудно отличить точные сведения от крика. – Он задумался, вспоминая. – Они должны были знать.
– КСРБ? О второй половине «Проекта „Вавилон“»?
– Обо всем. Они все должны были знать. И наверняка знали. Просто не верили. Сочли Булла идиотом, дилетантом. В особенности после неудачи с «Беби Вавилон».
– Как и вы, – заметил Гамаш.
– Но в моем распоряжении не имелось целой разведслужбы. Я работал с Буллом и знал, что сам он не способен создать установку, которую рекламировал. Чего я не учел, так это возможного участия Гийома Кутюра. – Розенблатт посмотрел на Гамаша. – Никому и в голову не приходило, что «Проект „Вавилон“» – это не бред сумасшедшего. В особенности после неудачи с «Беби». Но Кутюр работал. И создал пушку. – Розенблатт покачал головой и заглянул в кружку с пахучим сидром, помешивая его коричной палочкой. – Как мы упустили это дело?
– А вы упустили?
– Это вы о чем?
– Если все считали Булла таким надутым индюком, а его проекты – бредом сумасшедшего, то почему его убили?
– Для вящей уверенности, – сказал Розенблатт. – Чтобы чувствовать себя в безопасности.
– Убийство дает чувство безопасности? – спросил Гамаш.
– Иногда – да. – Розенблатт посмотрел на бывшего главу отдела по расследованию убийств. – Только не говорите мне, что вам такая мысль никогда не приходила в голову.
– А разве мы сейчас в безопасности? – спросил Гамаш. – В полукилометре от орудия, которое способно уничтожить любой большой город на Восточном побережье и даже в Европе.
Розенблатт подался к Гамашу:
– Нравится вам или нет, смерть Джеральда Булла означала, что суперпушка не окажется в руках иракцев. А они бы с ее помощью выиграли войну. Стали бы ведущей державой региона. Стерли бы с лица земли Израиль и любого, кто им противостоит. В опасном мире его смерть позволила снизить градус опасности.
– Если все так хорошо, то чего же вы боитесь? – спросил Гамаш.
Клара поделилась своими подозрениями с Мирной.
Она и сама проникалась все большим убеждением, пока говорила. Иногда, говоря о чем-то вслух, в особенности Мирне, Клара понимала, насколько нелепы ее слова.
Но не на этот раз. На этот раз ее слова становились чем дальше, тем убедительнее.
– Что мне делать? – спросила Клара.
– Ты знаешь, что должна делать.