Один упал подле Меншикова, и тот весело рассмеялся.
— Будто шведы палят, — пошутил он.
А залпы выстрелов раздавались друг за другом, и освобожденная Нева с победной гордостью несла вниз осколки разбитых покровов.
Солдаты стали спускать челны и лодки. Меншиков приказал снарядить баркас. Повеяло весенним теплом, зазеленели чуть-чуть берега, и всем стало весело, и все забыли про суровую стужу.
Меншиков, сидя с Багреевым за столом с чаркой вина, сказал:
— Ну, скоро и сидению нашему конец. Сейчас все наши подойдут, и пойдем дальше на Ниен-крепость.
Багреев угрюмо кивнул головой.
— Скорей бы!
— Скоро теперь!
И правда, однажды утром послышались как бы вдалеке звуки горна и песен.
Солдаты выскочили на берег.
— Там! Там! — кричали они, указывая на ту сторону реки, откуда слышался глухой шум.
— Баркас! — приказал Меншиков, и в разукрашенном баркасе со своими офицерами перебрался на другой берег, где тотчас велел раскинуть палатку и приготовить стол.
Шум приближался, и скоро все увидели головные колонны войска, а там потянулись орудия, обозы, и к палатке Меншикова на таратайке подъехал Апраксин.
— Куманек! Ну, здравствуй! — закричал он издали.
— Хлеба-соли откушать! — весело ответил Меншиков.
Они крепко обнялись.
— Что, шведы не трогали?
— Где им! А вот морозы…
— Ну, теперь ни их, ни шведов не будет! Или я первый?
— Первым объявился.
— Как наказ был! — сказал Апраксин. — Ну, я со своими распоряжусь, а там и угощай!
Берег скоро оживился. Забелели палатки, затрещали и задымили костры, понеслись вниз по реке громкая речь и веселый смех.
Быть может, он донесся по воде до шведов; Матусов же, услышав этот шум, вскочил с кочки, на которую прилег отдохнуть, и чуть не бегом пустился по берегу к родным ему войскам.
Берег оживился и мало-помалу весь заполнился войсками, отдохнувшими без военного дела на постоях. Пришли Брюс и Шереметев.
Часть войска перекинулась на другой берег. В крепости расположились офицеры, и у Меншикова, что ни день, шел пир горой и лилось море вина.
— Доволен подарком-то, Данилыч? — спросил Меншикова Шереметев.
Тот лишь головой покрутил.
— Уж не знаю, как и отблагодарить тебя! Горда только. Я, знаешь, хочу, — и он зашептал Шереметеву на ухо.
Фельдмаршал засмеялся и сказал:
— И прокурат ты, Александр Данилович!
Матусов пришел к Меншикову с рапортом, и тот, внимательно выслушав его, отобрал у него записки.
— Ну, а тот? — спросил Меншиков.
Матусов вздохнул.
— Что же, думаешь, убили?
— Не иначе, — тихо ответил Матусов.
Вечером он свиделся с Багреевым, и они горячо обнялись после долгой разлуки, а потом, когда легли друг против друга, в сумерках весенней ночи, они разговорились. Матусов рассказал про свои приключения и, окончив, глухо прибавил: