Канонада продолжалась. Русские ядра громили крепость, разбивая стену. Шведы сначала отвечали бойко, потом все слабее и ленивее. Однако пальба все-таки продолжалась всю ночь. Только на рассвете Опалев приказал бить барабанщику о сдаче, и после долгих переговоров, в десять часов вечера первого мая 1703 года, Петр Великий во главе своих преображенцев вошел в покоренную крепость.
Вся Нева со взятием Ниеншанца была во власти России.
Радости Петра не было пределов. Он разослал всем друзьям, а первому Меншикову, извещения о победе и отпраздновал ее в Ниеншанце великим пьянством.
Утомившийся, голодный Яков поел и отдохнул. Богатырская натура одолела пережитые волнения, и Пряхов, сытый, довольный, уже широко улыбался и смеясь рассказывал о своем плене, о бегстве, о победе над Ливенталем.
— Сначала так-то петушился, что страсть, а как мой верх стал, так и шамад забил. Трус! Погань!
Матусов глядел на него влюбленными, влажными глазами, гладил его грубые руки и повторял:
— Вот так фортеция!
Савелов радовался за друга и в то же время грустил, что не сможет ничем порадовать его.
Друзья разговаривали, а в это время пушки неумолчно громыхали, разбивая стены шведской крепости.
— Надо бы тебя к фельдмаршалу! — сказал Савелов.
— Постой, теперь не до него! — ответил Матусов. — Завтра утром и сходит.
Яков окончил рассказы и обратился к Савелову:
— Ну, а ты? Повидал наших, видел Софью?
При имени «Софья» он покраснел, как девушка.
— Бес меня спутал, и я все дело попортил, — потупившись ответил Савелов и рассказал все, что с ним приключилось во Пскове.
Яков побледнел, жадно слушая рассказ названного брата, а потом схватился за волосы.
— Разорен, выходит, мой батюшка! Хорошо, ежели еще Грудкин удержался, — он вызволит, а то беда!
— Грудкин во Пскове, я хотел его видеть, а он словно прятался.
— Боялся! Ведь нас, староверов, во как травят!
— Что же делать?
— Если царь простит, — тряхнул головой Яков, — тогда все по-хорошему. Найдем их и все!
— Царь простит! — уверенно сказал Савелов, — и Фатеев просить будет, и ты службой заслужил.
— Вестимо простит! — подхватил Матусов, — он, брат, глупым делом не занимается!
— А тогда и все по-хорошему, — уже весело ответил Яков, — ежели мы и разорились, так деньги — дело наживное. Вот как я думаю. А?
— Вестимо! — весело подхватил Матусов.
Савелов тоже оживился. Катя опять воскресла в его воображении и словно осветила его душу особой радостью.
Ночь промелькнула незаметно без сна. Друзья вышли из палатки. Пальба прекратилась. Навстречу им шел Фатеев; он увидел Якова и даже остановился.