Но, когда она оставалась одна, ее дух ослабевал, и ее охватывал страх за будущее. Несколько раз она подслушивала беседы отца с этим гнусным Вороновым и поняла, что если приезд императора задержится еще хоть на один месяц, то они успеют почти дочиста ограбить ее жениха, завладев его имуществом. Несколько раз слыхала она разговоры своего отца и с Дмитрием Брыковым.
«Господи, и есть же такие люди!» — с краской стыда и негодования на лице думала она, слыша, как отец продает ее, словно товар.
— Вы только торопитесь со вводом, — говорил старик, — а там он пусть оживет да поднимет тяжбу. Когда-то что чем кончится!.. Ведь, знаете, суд да дело… ха-ха-ха. А Машеньку я уже вам передам. По уговору.
— Я согласен на все! — воскликнул Дмитрий Брыков. — Вы получите полсотни десятин да, кроме того, я вам усадьбу отстрою. Только скорее бы все кончить!
— Скоро нельзя. Надо будет нам всем тогда отсюда уехать, да там в вотчине.
Маша замирала, слушая такие разговоры. Полно, уж отец ли ей — этот жадный старик? И она с ужасом говорила жениху:
— Милый, надо спешить! Ой, надо спешить!
— Что я могу? Все от государева приезда зависит, Маша. Молись Господу, чтобы все скорее да благополучно кончилось!
— Ах, я ли не молюсь!
Время шло мучительно долго, и не терял его только Дмитрий Брыков. Не жалея денег, он успел в суде всех смазать, чтобы только скорее вводили его во владение имуществом брата. Воронов помогал ему со всем усердием купленного негодяя.
Старый Сидор стороной узнавал про господские дела и по вечерам шептался на кухне с Павлушкой, Степаном-поваром и Антоном.
— Одно решать надо, — сказал он однажды. — Я своего барина ни в жисть не брошу. А как вы?
— И я, — подтвердил Павлушка.
— А я в бега, Сидор Карпович, — воскликнул Степан, — потому барину тогда повар не для чего, а тому черту я служить ни за деньги, ни дарма не буду!
— Так, — согласился Сидор, — в бега и того лучше!..
Брыкова даже узнать было нельзя: так он исхудал и пожелтел в это мучительное время. Каждый день он ходил в полк узнавать, нет ли новостей, и каждый день с отчаянием возвращался домой.
Был уже август месяц, когда на его квартиру прибежал посланный Ермолиным человек с извещением, что государь едет. Семен Павлович бросился к Маше и едва дождался вечера, чтобы увидеться с нею.
— Едет! Государь едет! — сказал он ей, сжимая ее руки. — Наша судьба решается!
— Помоги Боже! — прошептала Маша. — Я завтра к Иверской пойду. Пойдем вместе.
— Пойдем, — согласился Брыков, и на другой день они оба плача молились у чтимой иконы Иверской Божьей Матери.