В этот момент кучер доехал до усадьбы. Дмитрий выскочил из экипажа и бросился в свой кабинет, где начал торопливо собираться. Он брал лучшие вещи и бросал их в сундук; открыл шкаф и вынул из него все деньги, но вдруг услыхал за собой голоса и топот ног. Он оглянулся и бессильно опустился на стул. Стряпчий, заседатель и исправник вошли в комнату и с состраданием смотрели на него.
Дмитрий вдруг вспыхнул и бросился к ним.
— Что вам надо? Зачем пришли?
— Тише, тише, — остановил его исправник, — приехали по приглашению братца вашего Семена Павловича, здешнего владельца. Надо нам вновь ввести его, а вас взять, ибо вы покушались на его отравление.
Дмитрий побледнел и криво улыбнулся.
— Кто сказал такую небылицу?
— Почтенный Воронов. Он уже взят нами. Он ссылается на Еремея…
— Он?! — закричал Дмитрий. — Да я ему…
Но он не окончил и грузно упал на пол — с ним сделался удар.
Исправник торопливо позвал слуг и местного цирюльника. Дмитрия положили на постель и пустили ему кровь, но он все не приходил в себя.
А тем временем на другой половине люди собрались встречать молодых. Свадебный стол стоял, уставленный цветами и графинами. Некоторые из соседей были позваны еще Дмитрием.
— Едут, едут! — закричали высланные для дозора, и все побежали за ворота.
Свадебный поезд, всего из двух экипажей, быстро приблизился к крыльцу.
Из кареты вышел Брыков в дорожном камзоле и помог выйти радостной Маше. Ермолин выпрыгнул из другого экипажа, и следом за ним почтенный родитель Федулов, весело улыбавшийся и всем кивавший головой, словно все исполнилось по его желанию.
— Вот я и дома! — радостно сказал Семен Павлович, оглядываясь по сторонам.
— Здравствуй, наш батюшка-барин, Семен Павлович! — кричали дворовые.
Навстречу ему вышел заседатель.
— Я уж оторву вас от молодой жены, — сказал он после поздравления, — пойдемте-ка со мною.
Брыков оставил Машу и тревожно последовал за заседателем. Через минуту он очутился подле брата. Тот лежал навзничь с одним закрытым глазом, с искаженным лицом и, видимо, что-то хотел сказать брату. Его здоровая рука металась, он что-то мычал и моргал глазом.
— Сейчас за лекарем! — распорядился Брыков и потом, обратившись к больному, — сказал ему: — Брат, я тебе все простил и не брошу тебя без призора! — Брыков кивнул ему и пошел из комнаты. — Я хотел бы освободить и того приказного, — сказал он исправнику, — ведь все гадости он из корысти делал!
— Ваша воля! — ответил исправник.
Они вошли в огромную столовую; с хор грянула музыка, и начался свадебный пир.
— Смотри, как хорошо устроилось, — кричал Ермолин приятелю, — и церковь тебе приготовили, и музыку! Словно ждали! Говорил же я, что попирую на свадьбе! За ваше здоровье! Ура!