— Ах, если бы!
Свечка догорела и шипя погасла. У Багреева от усталости слипались глаза. Он нашарил чью-то постель и повалился на нее, а Савелов все шептал:
— Ах, если бы найти! Ведь как любились-то! Три дня, как сон. Я даже не грабил ничего…
А в это же время у Шереметева сидели Титов с Глебовым и внимательно слушали письмо царя к фельдмаршалу.
«Сами чаем немедленно быть в Ладогу и Вам о том же указываем. Понеже так все слаживается, что легко можем фортецией Нотебург овладеть и тем свои виктории много увеличить»…
— Отдохнуть не пришлось, — промолвил Титов.
— Государь об отдыхе не мыслит, токмо о славе оружия, — так нам ли говорить о том?
— А каким путем пойдем к нему? — спросил Глебов.
— Я уже глядел. Прямо на Порхов, а оттуда вдоль по Волхову до самой Ладоги. Надо, Василий Лукич, лодки наготовить и чтобы продовольствие и прочее все в порядке.
— Это уж известно. Когда же тронемся?
— Завтра нельзя, а послезавтра надобно сниматься. Кузьма Авдеевич впереди пойдет, а там мы оба.
— Так завтра с утра и за работу! — сказал Глебов, вставая.
Титов поднялся тоже, и они ушли, оставив Шереметева.
Он раскрыл карту и долго рассматривал ее, потом улыбнулся, набожно перекрестился и сказал:
— Да, русский орел заклюет Швецию. Уходи, Карл, подальше их этих мест!
Он отошел к своей постели и медленно стал раздеваться.
Фатеев в крошечной горенке, сидя на табуретке, крепко спал, свесив на грудь голову.
Спали все, и только Савелов лежал неподвижно без сна. Ему представлялась русая головка милой Кати; он видел голубые глаза с ресницами, что стрелы, видел пунцовые губы девушки и ряд белых ровных зубов, обнажаемых улыбкой, вспоминал душный летний вечер, когда ее руки обвивались вокруг его шеи и губы тихо шептали: «Милый ты мой, любимый!» Он закрыл поцелуями тогда ее губы. И вдруг все это исчезло, как сон, исчезло, чтобы томить его непрерывной тоскою об утраченном счастье!
— Николаша! Слушай, Николай! — окликнул он спящего Багреева.
— М-м-м-м, — промычал тот и повернулся на другой бок.
— Мы ведь найдем ее, а? Побожись, что поможешь, скажи: «Ей-Богу!» — и он стал тормошить Багреева.
— Ей-Богу! — ответил тот и захрапел снова.
III
На берегу пустынных волн
В ясный сентябрьский день вниз по Неве тихо спускалась небольшая лодка. На скамейке, обняв друг друга, сидели две девушки: одна — русая с голубыми глазами, а другая — с темными волосами и серо-зеленоватыми глазами; на корме же лодки стоял и правил веслом юноша. Ему было лет восемнадцать, но в высоких желтых кожаных сапогах, в серой куртке, на поясе которой висел нож, с русыми кудрями, едва сдерживаемыми войлочной шапкой, с открытым, смелым лицом, он своим ростом и широкими плечами, и крутой грудью производил впечатление молодого богатыря. Он лениво шевелил веслом, и лодка медленно скользила вдоль берега, покрытого густым сосновым лесом.