Ближе к двум ночи мы вышли к еще одному небольшому оазису, где и решили переночевать. Я улегся под пальмой и стал смотреть в ночное небо. Нагретый жарким солнцем за день песок все еще держал тепло и приятно грел спину. Остальные улеглись кто где. Кобаяси, как всегда, на отшибе. Сколько за ним наблюдал, так и не смог найти причину его нелюдимости. В боевой обстановке все должно быть наоборот: крепкая спайка коллектива гарантирует тебе сохранение жизни на более долгий промежуток времени.
А вокруг стояла тишина, нарушаемая плеском накатывающихся на берег волн небольшого озерца.
Показалась луна. На воде пролегла серебристая дорожка.
— Слышь, командир, — обратился ко мне Аскорбин. — Не спишь?
— Не сплю, — отвечаю.
— Сколько нам еще переться к точке?
— Если выйдем в семь ноль-ноль, то к двадцати трем часам дойдем. А что?
— Да ничего особенного. Просто так спросил.
— Весьма странно, — произнес я, растягивая слова.
— Это почему? — тут же последовал вопрос.
— Ты не хохмишь, — ухмыльнулся я.
— Я скажу тебе, командир, одну вещь, — вздохнул сержант. — Не помню, кто сказал, но фраза вроде бы звучит так: у самых веселых людей самая грустная душа. И тем более, есть в жизни ситуации, когда нужно быть серьезным.
Раздалось шуршание песка. Я повернул голову на звук. Ко мне шли Хобот и Крот. Ребята уселись у моих ног.
— Слышали слова Аскорбина? — спрашиваю их.
— Конечно, — ответил за себя и напарника Крот. — Что-то странное.
— Ничего странного нет, парни, — зевнул сержант. — Просто я сейчас раздумываю над одной проблемкой…
— И какой же? — негромко спросил Хобот, прикуривая.
— Это не так уж и важно, — ответил он.
— Нет, — Крот хлопнул себя ладонью по колену, — я все-таки скажу это.
Он это сказал таким тоном, что мы невольно умолкли в ожидании пояснений.
— Какой-то этот Кобаяси мутный, — шепотом проговорил Крот. — Гнилой он, что ли. Есть в нем что-то такое…
— Это во всех людях имеется: у кого-то больше, у кого-то меньше, — прервал я его. — Все. Философствования оставим на потом, а пока надо выполнить задание. Всем спать.
Если верить данным разведки, то подходы к этому бункеру заминированы от и до, и до сих пор никто не удосужился их разминировать. Ну, ничего. Это сделаем мы. Вернее, уже делали. Мы двигались гуськом, шагая след в след. Первым шел Хобот и «прощупывал» землю миноискателем. Как только обнаруживал заряд, Аскорбин принимался за разминирование. Он и так был профессионалом, но что касается взрывоопасных предметов, веществ и всего остального, что можно применить тем или иным образом в создании или нейтрализации взрывчатки, тут ему не было равных. В такие моменты парень просто менялся.