– К тебе там Вьюн просится.
– Какой еще Вьюн? – рыкнул Кардан. – Фамилия? Имя?
– Дык… это… – замялся охранник. – Не знаю я его фамилии. А зовут Васькой вроде.
– И чего этому Ваське надо?
– Лопочет про бабу какую-то…
– Бабу?! – вскипел главарь. – Гони его в шею!
– Слушаюсь!.. Только он… это… про Волчару еще что-то сказал. Орет, мол, на говно исходит. И сам весь в говне и в кровище. И волки еще…
– Стоп! А ну, помолчи! – поднял руки Кардан. – Слишком много информации. Давай сюда этого Ваську!
Через минуту Вьюн (это, кстати, и была его настоящая фамилия), бледнея и вздрагивая, уже стоял перед хозяином, не особо внятно передавая тому наказ Волчары:
– Он того… Волчара-то… Веди, говорит, сюда Кардана!.. Это он говорит, это не я!.. Я говорю: как же я могу, он же – о-го!.. Я говорю: сам веди!.. Нет… сам иди! Это я говорю. А он говорит: я говном воняю. Это он воняет, а не я, и он говорит, что это он… Я-то… это… не чую вонь без носа-то. Вот. Я и пошел…
– А это кто говорит? – оскалился Кардан, вперив в парня не предвещающий ничего хорошего взгляд.
– Чего – «это»?.. – сглотнул Вьюн.
– Вот эту хрень всю, мать твою так! – взревел главарь. – Я с вами что, зря занимался, время тратил, что вы теперь и двух слов связать не можете?!
– Со мной не занимались, – вдохнул Вьюн. – Я при Серпе у Шинкаря был.
– Ладно!.. – отмахнулся Кардан. – Говори четко и ясно, и только то, о чем я буду спрашивать. Понял?
Вьюн кивнул.
Главарь, окончательно взяв себя в руки, спросил:
– Нечаев хочет, чтобы я пришел к псарне? Так?
– Не! То Волчара хочет.
– Он и есть Нечаев! – вновь начал закипать главарь, но вспомнив, что сам он тоже приказал подчиненным называть себя лишь Карданом, решил не по делу к бойцу не цепляться. – А почему он сам ко мне не пришел?
– Так я ж говорю: он в говне весь и в крови, вот и…
– В чьей крови? – перебил его Кардан. – Он ранен?
– Не, он здоров вроде как. А кровь – волков, наверно. Он же волков с собой привел. А может, бабы той кровь… Точно, бабы! Волки-то целы, сами пришли за ним, а бабу он нес. И она тоже в крови была.
– Что за баба?
– Не знаю, не наша – точно. У нее борода еще. Рыжая.
– И что говорит эта бородатая баба?
– Ничего не говорит. Она без памяти была. А может, мертвая… Не, мертвая вряд ли. Волчара… или как его?.. Нечаев ее аккуратно на землю поклал. С мертвой бы так не стал. Да и чего бы он чужую мертвую бабу к нам попер? Волкам скормить разве… А! Мож и впрямь для них? Много волков-то привел, с десяток.
– Ты что-то опять разговорился, – нахмурился Кардан, в голове у которого между тем стала разгораться мысль, сильно отдающая надеждой. В самом деле: зачем бы охотник понес в Лузу мертвую женщину? На корм волкам? Даже если и так, то он бы просто скормил ее им в лесу – десять хищников разделались бы с ней моментально, не пришлось бы зря надрываться. Значит, баба, скорее всего, жива. А зачем бы Нечаев, рискуя заслужить его недовольство, стал посылать за ним бойца? Всяко уж, не волков показать, а скорее всего – именно эту бабу. Опять же, зачем ее просто так показывать? Оттого, что у нее борода имеется? Такую шутку он бы не одобрил, и Нечаев это знает. Стало быть, причина веская. И наверняка эта женщина знает что-то такое, что – и охотник в этом уверен – заинтересует его, Кардана. Заинтересует настолько, что наказывать Нечаева он и не подумает, несмотря на то, что тот, невзирая на субординацию, позвал его к себе.