А жена Усиевича — Елена Кон (1893 — не ранее 1978) — это дочь видного деятеля международного рабочего движения Феликса Кона (1864–1941), впоследствии члена Исполкома Коминтерна, члена ВЦИК и ЦИК СССР… С 1915 года она входила в Бернскую секцию большевиков, после Октябрьской революции работала в подполье на Украине во времена ставленника немцев «гетмана» Скоропадского, затем — в Москве в ВЧК и ВСНХ, а позднее перешла на литературно-издательскую работу…
Как видим, Григорий Усиевич из Елены Кон большевичку таки сделал!
Григорий и Елена Усиевичи выехали весной 1917 года в Россию в той же группе, что и Ленин, — в том самом «пломбированном» выгоне, и небезызвестный клеветник на Ленина Николай Стариков ныне аттестует список выехавших как чуть ли не «платёжную ведомость», с намёком на то, что платили-де немцы… На судьбе Григория Усиевича, если мы проследим её после приезда Усиевича на родину, гнусность такой оценки выявляется особенно чётко.
Вернувшись в 1917 году в Россию, Григорий Усиевич был делегатом VI съезда РСДРП(б), входил в Московский военно-революционный комитет и оперативный штаб по подготовке вооружённого восстания, в Октябре 1917 года возглавлял красногвардейский отряд, захвативший Московскую телефонную станцию. Весной 1918 года Усиевича направляют в Сибирь, с мая 1918 года он — член Военно-революционного штаба в Омске, затем — председатель Военно-революционного штаба в Тюмени и военный комиссар Западно-Сибирского фронта против белочехов. После захвата белочехами Тюмени отступил с войсками на Камышлов и 9 августа 1919 года погиб в бою под селом Горки.
Крупный грузинский большевик Миха Цхакая (1865–1950) вспоминал, как весной 1916 года после реферата, прочитанного Лениным в Женеве, они долго бродили «по берегу реки (возможно, Цхакая имел в виду берег Женевского озера, а возможно, и берег Роны. — С. К.)»… Цхакая писал свои воспоминания через много лет, но то, о чём он вспомнил, обычно врезается в память, так что я без сомнений в достоверности описываемого привожу запись Цхакая:
«С нами был ещё один молодой эмигрант товарищ Жорж. Была чудесная лунная ночь. Кругом тишина, покой. Ленин заговорил о близком и волнующем всех нас — о положении дел в России, о вызванных войной затруднениях в связи с Россией. Ильич сидел рядом со мной на скамье, товарищ Жорж стоял перед нами, облокотясь на перила набережной.
Я спросил Ильича:
— Дождёмся ли мы с вами, Ильич, очередной революции в России?
Мой вопрос, очевидно, прервал течение его мысли, и Ильич, слегка удивлённо взглянув на меня, не ответил на вопрос прямо, а в свою очередь спросил: