– Мы не признаемся! – предложила Анна.
– Целибат снимает владыка. Он первым делом затребует твое досье. А там – данные медосмотра.
– А если не подчинимся?
– Меня извергнут из сана и уволят из армии. Отправят на Землю, а ты останешься – у тебя контракт.
– Я разорву его! – сказала Анна. – Совершу дисциплинарный проступок, и меня выгонят. Плевать! Улетим вместе.
– Я шесть лет учился в академии, – сказал я. – Мое священство мне дорого далось. Поэтому все останется, как есть.
– Кап! – заплакала она. – Как ты можешь так говорить?! Ведь я люблю тебя!
Я сидел, не зная, как ее утешить. Анна достала платок, утерла слезы, после чего ушла. А я достал бутылку вина и осушил ее – один.
После я не раз пытался ответить на вопрос: с чего я на нее запал? Обычная девочка, не слишком образованная, хотя и неглупая, Аня мало походила на знакомых мне женщин. В ней не было хитрости, желания доминировать, стремления настоять на своем. Искренняя и непосредственная, как ребенок, она вызывала симпатию, а не любовь. Все переменилось после операции. Новая внешность пробудила в ней уверенность в себе. Она осознала себя женщиной, достойной любви. И эта новая Аня нравилась мне куда больше прежней.
В следующее воскресенье Анна не пришла на службу. Затем – снова. Меня вызвал командир роты.
– Что у тебя с Быковой? – спросил хмуро.
– Ничего, – сказал я. – Даже не целовались, если вы о том.
– Мне донесли, что она плачет. В церковь перестала ходить. Раньше первой бежала. Мне это не нравится.
– Мне тоже, – сказал я. – Но помочь не могу.
– И почему она выбрала тебя? – вздохнул майор. – Парни возле нее вьются, замуж зовут, а она втрескалась в индюка. Или я не прав?
Я промолчал.
– Ладно! – сказал майор. – Иди! Перемелется – мука будет.
Так бы оно, наверное, и произошло. Но Бог послал мне испытание, и я провалил его. Корабль с Земли привез награды. Их было немного – в Москве сократили список. Сочли, видимо, что при таких потерях операцию успешной считать нельзя. Подумаешь, пираты! Было бы кого бить! Из штаба все видится лучше. Понизили и статус наград, заменив ордена медалями. Но, как бы то ни было, нас наградили. По традиции это предстояло обмыть. В воскресенье десять медаленосцев сели в флайер и отправились в столицу. Там мы оккупировали столик в ресторане и пустили по кругу фужер с водкой. Каждый макал в него медаль, после чего прикладывался. Еще влажные, пахнущие спиртом награды прикалывали к мундирам. Завершив церемонию, мы приступили к обеду. Звучали тосты, лилось вино, краснели лица и развязывались языки. Только Анна выглядела хмурой. Она села в отдалении и время от времени бросала на меня взгляды. Из-за этого я чувствовал себя не в своей тарелке. После первого круга тостов я встал и откланялся. Задерживать не стали: капеллан! Ему пьянствовать не с руки. Это они не видели, как святые отцы пьют…