– Корсары, что ли? Тоже мне, проблема! – Головешка держался и выглядел так, будто всю жизнь только тем и занимался, что топил превосходящие числом пиратские корабли.
– Алавир, спускайте паруса и ложитесь в дрейф, – приказал я.
На некоторое время на мостике воцарилось молчание, в течение которого все недоуменно на меня поглядывали. Первым открыл рот все тот же Головешка:
– Лео, то есть я хотел сказать – капитан, мы что, даже не попытаемся им сопротивляться? Не ожидал от тебя такого!
И столько в его голосе было возмущения, что левый из его попугаев, перестав дремать, гневно щелкнул клювом, после чего выдал:
– Презрение к опасности – первая обязанность всякой возвышенной души!
Правый попугай, о котором у меня сложилось стойкое впечатление, что он циник, презрительно фыркнув, произнес нечто вроде: «Рыбу убивает открытый рот». Что он этим хотел сказать, было понятно не до конца. То ли намекнуть Головешке, чтобы тот хотя бы изредка следил за своим языком. То ли то, что храбрость хороша в меру и лишь тогда, когда она обходится без последствий.
Все находящиеся на мостике перевели взгляд с одного попугая на другого, после чего снова воззрились на меня. И я повторил:
– Спустить паруса!
Морской семафор мне недоступен, но от этого ни зрение, ни память нисколько не стали хуже. Так вот, на обоих кораблях мне удалось разглядеть множество знакомых лиц. Их я видел и в садике возле своего дома, и у развалин храма Гарсии. И все они приходили в надежде наняться на службу к Черному Корсару.
Прошло не так много времени, и оба корабля, как выяснилось – «Фунт лиха» и «Розовая каракатица», легли в дрейф недалеко от «Морского орла». Расстояние позволяло перекинуться фразами, не очень-то и напрягая голос, но мне как капитану и знаменитому флибустьеру надрывать свой собственный не позволяли приличия. Передавать мои слова вызвался Головешка, и потому все продлилось недолго.
Когда я поспросил его крикнуть: «С какой целью вы нас разыскивали?» – тот провопил совсем другое:
– Никого на абордаж взять не успели?
– Нет, – смущенно ответили с обоих кораблей. – Мы надеялись, что займемся этим вместе!
После чего я сразу же и пригласил капитанов на «Морской орел», в их ожидании проклиная Головешку, вернее, его патологическую жадность: могли ведь подумать, что слова принадлежат именно мне.
Виконт, то и дело поглядывая на корабли, строчил так, что брызги чернил летели во все стороны. В том числе и на рубаху того, чью спину он использовал как подставку.
– Ломаный Хью, – представился капитан «Розовой каракатицы», который поднялся к нам на борт первым.