Еще Дина могла поговорить о разводе родителей с соседкой тетей Зоей, женщиной лет пятидесяти. Эта прямо заявляла:
— Дина, не упусти своего счастья, а то будешь горе мыкать, как мать. Она свою молодость черт знает на что угробила, ни с мужиками не погуляла, ни денег не заработала. Все у нее какие-то тараканы в голове плодились. Она нормальных человеческих отношений не знала и тебе не дает. Ты ее не слушай. Живи, чтобы получать от жизни удовольствие. Люби и будь любима, чем бы мать тебе ни грозила. Это на самом деле главное. А учеба, деньги, карьера — все преходяще.
И Дина любила всем сердцем. Потому что Митя был самый замечательный, самый добрый, самый ласковый человек на свете. А Светлане Алексеевне об их отношениях совсем не обязательно было сообщать какие-либо подробности. Пусть мама живет безмятежно.
Дина открыла кран и начала мыть посуду.
— Слишком красивый для тебя этот Митя, — добавила, помолчав, Светлана Алексеевна. — Уведут его.
С этими словами мама вышла из кухни. Дина вспыхнула. Конечно, она не была красавицей в полном смысле этого слова, причем мама не уставала ей об этом периодически напоминать. Однако теперь это задевало Дину не так, как раньше. Митя ее обожал, просто души в ней не чаял — и говорил ей об этом, и всем своим поведением показывал, что жить без нее не может. Так что внешность в жизни не главное. Главное — любить и быть любимой.
Три месяца пронеслись, как праздник, а потом с Митей стало твориться что-то неладное. Сначала он стал реже звонить Дине. Не два, не три раза в день, а только вечером, перед сном, и болтали они не по полтора часа, как прежде, а лишь наспех обменивались новостями. Потом Митя как-то потерял интерес к их ежедневным встречам, стал рассеянным, невнимательным, говорил не о ней, Дине, а о работе, о начальстве, товарищах. Дина не знала, что и подумать, пыталась, довольно неумело, приласкать его, садилась к нему на колени, сама обнимала, чего раньше не делала, тянулась к его лицу губами. Митя целовал ее неохотно, вяло, словно пытаясь отвертеться, отбыть надоевшую повинность.
Дина потерпела пару недель, а потом решилась на откровенный разговор.
— Митька… — начала она, и голос у нее дрогнул. — Ты стал какой-то чужой. Что случилось?
Митя встрепенулся, уставился на Дину. На мгновение она увидела в его темных глубоких глазах отсвет прежнего чувства, прежней заинтересованности.
— Да нет, что ты, — забормотал Митя. — Тебе кажется. Все, как раньше.
— Нет, Мить, не кажется. — У Дины задрожали губы. — Ты очень изменился. Я не понимаю, что происходит. Объясни мне.