«Воинские потехи» на полях под Преображенским и Семеновским требовали от царя военных знаний и навыков. И Петр с жадностью учился приемам боя, началам тактики (чтобы правильно управлять войсками), артиллерийского дела и баллистики (чтобы точно стрелять), математики и фортификации (чтобы грамотно оборонять или осаждать крепости), астрономии и картографии (чтобы рекогносцироваться на местности, водить в море корабли) и т. д. Кроме того, Петр пристрастился к ремеслам — плотничьему, токарному, столярному, кузнечному, типографскому и многим другим. В этом сказалась любовь царя к конкретному, вещественному, осязаемому результату труда. Военное дело, практические навыки, ремесла все дальше уводили Петра от традиционного круга ценностей и занятий его предков.
Освоение царем начал ремесла солдата, а потом кораблестроителя привело к сближению Петра с иностранными специалистами. Он стал завсегдатаем Немецкой слободы и постепенно, как-то незаметно для себя перешел ту непреодолимую для десятков поколений русских людей границу, которая с древних времен отделяла в сознании русских людей Русь от Запада. Петр постиг начала голландского и немецкого языков (что само по себе расширяло мир вокруг) и в деле — у пушки, на бастионе построенной на берегу Яузы крепости Пресбург, на палубе маленького фрегата на Плещеевом озере — стал быстро находить общий язык с иностранцами, которые с трудом говорили по-русски. Национальность, вера, возраст, иные различия стирались перед лицом общего дела. Главное другое — Петр не просто переступил границу Немецкой слободы и вышел на ее почти европейские улочки, его втянула в себя протестантская, чуждая тогдашней России модель жизни, построенная на принципах индивидуализма, достижения личного успеха посредством труда, преимущественно политехнических знаний, бизнеса, жесткого прагматизма и расчета (не забуду голландскую пословицу, которая переводится примерно так: «Как возникла проволока? — Да просто два голландца тянули на себя гульден»). Это был общий путь, по которому в раннее Новое время шли многие народы, в том числе и Россия. Но Петр в своих желаниях и чувствах опередил ход событий. Он не стал ждать постепенного вызревания того нового, что возникло в стране задолго до него, а начал погонять Россию, как лошадь кнутом.
На самом деле накануне петровского царствования в России уже не было Средневековья. Многие явления, замеченные историками, говорят о несомненности поступательного движения страны. Тогдашние верхи осознавали необходимость преобразований. Уже забрезжили первые реформы, возникли предпосылки появления крупной промышленности и кораблестроения, открылся первый русский университет — Славяно-греко-латинская академия. Нельзя недооценивать существовавшую польско-украинскую культурную систему, служившую в некотором смысле культурным фильтром для поступавших с Запада разнообразных культурных новшеств. Именно тут оседало все то, что резко противоречило русской православной культуре. Здесь, в этой пограничной среде многие явления переосмыслялись, адаптировались, приобретали те свойства, которые облегчали их безболезненное усвоение в России. Если же обратиться к знаниям и навыкам научно-техническим (а именно в них особенно нуждалась тогдашняя Россия), то в силу их очевидной нейтральности препятствий для их распространения в России никогда и не было.