Время потекло с обычной скоростью. Кошчи присел у костерка и с удовольствием съел всё, что приготовили себе разбойники. По телу растекалась лёгкая усталость. Все эти чувства и эмоции осознавались с некоторым недоумением, они не посещали Хозяина с самого начала его бессмертия… Однако, как оказалось — память сохранила и в нужный момент подсказала — что есть что.
Позволив себе отдохнуть, Кошчи, со вздохом, обыскал трупы, позаимствовал у одного из них кожаную перевязь с ножами, полюбовался фламбергом и покинул последнее пристанище разбойников, возможно, последних разбойников Насада. Почему-то теперь он точно знал — куда ему идти. И догадывался — что за встреча ему предуготовлена…
Да, горы в Насаде были не те, что дома. Вот уже почти вершина, а склон не стал круче, скальные выступы, хотя и встречались чаще, не сильно усложняли дорогу. Завернув за очередной, Кошчи оказался на маленьком плато. В самом центре, заметная со всех сторон, расположилась маленькая хибарка. Сторонний путник, вероятно, принял бы её за временное обиталище пастухов, годное для защиты от непогоды, но никак не для жизни. Очень долгой жизни… К сидевшему на пороге древнему старику он обратился просто:
— Приветствую тебя, Хозяин.
Старик медленно перевёл взгляд старческих слезящихся глаз на гостя, помолчал и глухо пробормотал:
— Я ждал тебя…
София резко проснулась, словно от удара. Сердечко сжалось в предчувствии. Что это было за чувство: предзнаменовало оно хорошее, иль дурное, девушка не могла бы сказать. Но то, что скоро наступят перемены, она знала.
Оставалось понять — что это за перемены и откуда их принесет непредсказуемая жизнь. Сон, привидевшийся сегодня Софии с точности повторял вчерашнее видение в бокале: знакомая фигура, холодный взгляд, дурманящий ее сердечко… на совершенно незнакомом, хотя и очень привлекательном лице. Что это означает? Важно ли видение? Девушка понимала: если бы Кошчи хотел прислать ей весточку, то это было бы нечто более осязаемое. Скорее всего, Хозяин просто забыл о простушке-жертве.
Ощутив горький комок в горле, София подняла вверх наполнившиеся влагой глаза: сколько слез она оставила на этой подушке одному Чернышу известно.
— И какой идиот сказал, что утро вечера мудренее, — пожаловалась она коту, мирно свернувшемуся калачиком в ногах девушки.
Черныш навострил уши, но глаз не открыл, верно посчитав, что время вставать еще не пришло. Да и София вскакивать с постели не спешила: спешить девушке было некуда. А неприятности, если им приспичит встретиться с ней, найдут Софию везде: это было уже неоднократно проверено самой девушкой.