Старейшина поклонился ещё раз, рассудив про себя, что, хотя пока ничего не понятно, с тем, кто смеет именовать себя хозяином, лучше не спорить. Во всяком случае пока… А тот продолжал:
— Старейшина, моё подземелье не обустроено. Привези мне завтра всё, что нужно, чтобы сделать эти стены достойными меня. Ты, разумеется, не сможешь обустроить мне королевские покои, но я не буду на тебя в обиде. Кстати, в твоих объедках я больше не нуждаюсь, но человечек пусть приходит каждый день — вдруг я захочу чем-нибудь тебя обрадовать? Ладно, проваливай, ты мне надоел.
Старик ещё раз поклонился темноте и вышел за ворота. Створка бесшумно затворилась. Старейшина поспешил домой, гадая по дороге, к добру или к худу приведут эти изменения, однако ответа не находил. И мудро решил подождать…
Вся деревня волновалась, словно огромный растревоженный муравейник. Люди бегали от дома к дому, тщательно избегая дома Голомея и нелепо-распростертого тела у его порога.
Показался старейшина, и люди замерли. Старик проходил мимо оцепеневших людей, опустив седую голову, никого не замечая и не отвечая ни на какие вопросы. Следом за ним начали подтягиваться жители деревни, и к своему дому он подошел, сопровождаемый почти всем населением.
Остановившись, он глубоко вздохнул и развернулся лицом к молчаливой толпе:
— Люди, — скрипучий голос выдавал сильное волнение старика, — Хозяин сказал, — он осекся и тихо добавил. — Похороните мальчика…
* * *
Кошчи ходил по своей пещере и наблюдал за работающими селянами. При приближении Хозяина, каждый начинал нервничать, работать в несколько раз быстрее и суетливее. Вот опять, проломили стену, увлекшись под его взглядом. Все так стараются услужить… и не навлечь гнев. Кошчи вздохнул и движением руки установил на место вывалившиеся камни. Примятый ими работник тихо пискнул слово благодарности и поспешно уполз в сторону выхода.
Хозяин опять вздохнул: в его пещере стало дымно от многочисленных факелов. Его работники не могли видеть в темноте. А что еще хуже, стало откровенно смердить. Пора бы уже приучить селян к чистоплотности. Хотя, он подозревал, что так усиленно потеют они не от усердия, а от страха. Сначала это льстило, потом начало раздражать.
— Все вон! — усиленный им голос разлетелся по всем закоулочкам его огромной пещеры, заставляя дрожать стены. Люди попадали ниц и не подавали признаков жизни. С трудом подавив желание вымести всех одним движением, Кошчи выбежал на свежий воздух.
— Чем мы не угодили тебе, Хозяин? — дрожащий голос старейшины чуть уменьшил раздражение Кошчи.