— Чего тебе надо? — Фенрир рванулся еще раз, затрещала ткань, и мужчина разжал руку, так что Фенрир сделал пару неверных шагов назад, чтоб не упасть.
— Я Гарриетт, — представился мужчина, — Гарриетт из Гардарики.
— Чего тебе надо, Гарриетт? — в третий раз спросил Фенрир, — Чего ты вцепился в меня как клещ в ухо?
— Не обижайся на меня, не ожидал такой силы от подростка, вот и… по-дурацки вышло.
Фенрир вздохнул и произнес медленно и четко:
— Чего тебе от меня надо?
— Я… я первый раз здесь, может, подскажешь, как отыскать шатры жриц?
— Я здесь тоже в первый раз, — угрюмо сказал Фенрир, поправляя одежду, — потому не знаю, и не видел шатров Луноликой. Наверное, они на юго- востоке, где и всегда.
— У нас нет культа Луноликой, спасибо за разъяснения… господин…
— Я Фенрир из Ирмунсуля, — Ферир выпрямился и глянул надменно, как брат, когда корчил из себя главу семейства, — А Гардарика это где?
Гарриетт посмотрел себе под ноги и задумчиво произнес:
— Хм… далеко. Можно сказать, на краю света.
— А зачем тебе жрицы, если в вашей Гардарике нет присутствия Луноликой? А во что вы верите? Солнцу молитесь или грозе?
— Заговорить болячку. У нас есть знахарки для таких дел, — сказал Гарриетт, — думаю, что жрицы вроде знахарок, только гонору в них больше. А молимся мы и грозе и солнцу, и небесному дракону. Бабе только бабы молятся.
Фенрир хохотнул.
— Такого лучше не говорить. Не знаю здешние порядки, но в Ирмунсуле ты бы огреб. Так и быть, я пройдусь с тобой до палаток жриц, а то еще натворишь чего-нибудь не то. Только не делай больше ничего дурацкого.
— Конечно, — сказал Гарриетт, — Буду обязан.
Фенрир повертел головой, потом задрал лицо к небу.
— Юго-восток там, — сказал Гарриетт и показал направление.
— Ага, — важно ответил Фенрир, и они отправились разыскивать жреческие палатки.
Празднества проводились в Гладсшейне чаще, чем раз в год. Пока князь был молод и жаден до завоеваний, он беспрестанно путешествовал по своим землям, лишь изредка заглядывал домой, навестить скучавшую в одиночестве супругу. Сначала он любил воевать, потом Альфедр полюбил выпивать с теми, с кем воевал. И теперь страх и ужас на врагов наводили лишь его былые победы и старший из бастардов — Йорд.
Фригга не любила Йорда, даже не потому, что он сын ее мужа. А потому, что походил на Альфедра больше, чем ее сыновья. Что не мешало обращаться за его помощью, когда понадобится. О вражде Йорда и Фригги знали все, даже песни пели и смешные истории рассказывали.
При муже ли или в его отсутствие, Фригга родила ему четверых детей. Ее подозревали в связи с братьями Альфедра, и однажды, в одно из возвращений Альфедра они просто исчезли. Похоронены ли под раскидистым деревом или собрали свои пожитки и умотали в дальние края от родственного гнева — неизвестно. Фригга не горевала.