— Постараюсь, — сказала Антонина и неизвестно почему вспомнила беременную девчонку, именно девчонку, иначе не назовешь, сколько ей, бедняге, еще колотиться… Она вытерла слезу.
— Не надо, — сказал Олег и заулыбался.
— Постараюсь, — повторила она.
Очередь подталкивала ее к дверям. Олег мешал пассажирам. На него зашикали.
— За Олежкой смотри, — сказала Антонина уже из дверей.
Олег подошел к окну.
— Я телеграмму дам.
Олег непонимающе замотал головой. Окно было закрыто, а кричать на весь автобус Антонина стеснялась.
3
В отделе, на который работала ее группа, Антонине объяснили, что за рыбой удобнее съездить в будний день, потому как в воскресенье не всякий мужик сумеет пробиться на «омик». Она спросила, что такое «омик». И услышала, что «омик» — это «омик». При этом на нее уставились как на ненормальную. После долгих объяснений она поняла, что это — речное суденышко. Сердобольные женщины растолковали ей все: и как найти надежных попутчиков, и как добраться, и как отличить прошлогоднюю рыбину от нынешней, а самца от самки, и сколько платить за хвост, посоветовали прихватить бутылки три водки, потому как бывает, что за нее отдают и по две рыбины. Женщины знали все, правда, ни одна из них за рыбой не ездила. Этим у них занимались мужья.
Антонина старалась, искала попутчиков. Подходила, спрашивала, не собираются ли за рыбой. Путина заканчивалась, и большинство уже сделали запасы. Некоторые собирались, но ничего определенного не обещали и, как Антонина поняла, сами искали, к кому бы присоединиться, или надеялись на доброго дядю, способного достать рыбку без особых хлопот. Она продолжала упорно искать попутчиков, когда к ней подошел шофер начальника, веселый здоровячок с золотым зубом, и сказал, что в любой момент может отвезти ее в такую нанайскую деревню, где люди ходят по колено в икре. Фикса его сияла, а левый глаз подмигивал. И еще он добавил, что ради красивой женщины готов на любую жертву. Взгляд у него был откровенный и оценивающий. Антонина вспомнила, как подходила то к одному, то к другому и спрашивала, не возьмут ли ее за рыбой, и улыбалась, старалась понравиться. Наверное, чего только не думали о ней, а она, дура, и не догадывалась! Шофер продолжал светить фиксой и щурить глаз…
И Антонина решила ехать одна: чем она хуже этих мужиков. Договорилась на складе насчет фуфайки — не хотела пачкать плащ. Подобрав по себе аккуратненький ватник, Антонина подошла к зеркалу, повела плечами, подняла руки, потом уперла их в бока и засмотрелась. Оглянулась на кладовщицу. И зеркало, и лицо старой женщины говорили, что фуфайка Антонине идет. Она подмигнула своему отражению и, перекинув плащ через руку, пошла в гостиницу. Навстречу попадались мужчины. Антонина сердилась, что они не обращают внимания на нее. И тут вспомнила, как на преддипломную практику к ним приезжала Аллочка, Алла Михайловна, их куратор, красивая, независимая женщина, с кандидатской степенью… и (как она сама говорила) — толпой поклонников. Все мужчины оглядывались на нее. И вот Аллочка приехала и устроила экскурсию на сланцевую шахту. Их спустили в сухой и светлый подземный коридор, похожий на ремонтируемую станцию метро. Все было интересно и незнакомо… но не в этом дело. Аллочке пришлось вылезать из элегантной шубы и облачаться в спецовку, прятать под каску часовую работу парикмахера. И женщина «потерялась»! Все заметили, что она «стерлась». Парни удивленно переглядывались, а девчонки злорадствовали. Олег считал Аллочку эталоном красоты, но и он растерялся от неожиданной метаморфозы. Вечером в общежитии он пытался защищать ее, горячился, кричал, но все смеялись над ним, а он и сам не верил своим доводам…