Когда гости стали расходиться, муж подошел и сказал:
— Мы на автобусе поедем, мои ребята нас до дома довезут. — И прозвучало это с некоторой гордостью. В его словах она услышала: «видишь, как меня уважают».
— Нет уж, езжайте, допивайте, а я пойду ночевать в ее комнату.
А уже по дороге прикидывала, где бы найти приработок, чтобы платить за эту комнату постоянно, в конце концов, можно мыть по вечерам полы в подъездах.
Окна в квартире дочери выходили на обе стороны дома, но в ее комнате и на кухне к обеду становилось душно от настырного солнца. Она пробовала открывать форточку, свежести не прибавлялось, а несмолкаемый гул улицы мешал слушать радио. Она не все понимала, о чем там говорят, да и не старалась вникнуть, но присутствие голоса разбавляло одиночество.
— Пойду-ка я на воздух, — сказала она радиоприемнику, словно предупредила или даже попросила разрешения.
По пути к двери заглянула в уборную — удостовериться, что лампочка не горит.
Про свет вспомнила, а тряпочку прихватить забыла. Каждый раз, когда подходила к затоптанной лавке, загадывала принести, и каждый раз забывала. Пришлось вытирать ребром ладони.
Дом был огромный, и солнце заползало во двор только к вечеру. Она зябко дернула плечами, оглянулась на свои окна. Нет, возвращаться в духоту не хотелось.
Возле самого дальнего угла стояла женщина с коляской. И больше никого на весь длинный двор. Тишина, если не обращать внимания на воробьев. А что к ним цепляться, пусть себе чирикают. Но одна сидела недолго. На крыльце подъезда появилась Татьяна Семеновна, тощая бабенка с волосами, покрашенными в нечеловеческий черный цвет. Пенсионерка, не очень старая, но злая и рассудительная. На большом заводе в лаборатории работала.
— Увидела в окно, что баба Вера вышла, дай, думаю, компанию составлю. Последними новостями поделюсь.
— Присаживайся, рада завсегда. Товарки твоей, с палочкой, из третьего подъезда что-то нету. Не умерла ли?
— Господь с тобой, баба Вера, с чего ты решила?
— Так не выходит. И вчера не было.
— Жива, на дачу увезли.
— А зовут ее как? Опять забыла.
— Зовут Зовуткой, величают Уткой. Так вроде раньше в деревнях говорили?
— Правильно, — хихикнула она, вспомнив детскую присказку. — А ты откуда это знаешь, ты же городская.
— Так и в городе русский народ живет. А зовут нашу подругу Алевтиной. С утра видела, как они в «запорожец» грузились. Сынок все покрикивал на мать, торопил. Нервный мужичонка. Твой-то зятек не обижает?
— Нет, он спокойный.
— Все правильно, те, которые на «запорожцах» ездят, они всегда нервные. Статус у них такой. А твой — на джипе, ему нервничать не с чего.