– Я ждала вашего звонка, – говорит она.
– Да, я должен был позвонить раньше.
– Я говорила с вашим отцом.
– С моим отцом.
– Он пару раз звонил и рассказывал, как ваши дела.
– Я не знал.
– Я просила его сообщать мне, как вы.
– Спасибо.
– Мы дадим вам столько времени, сколько вам нужно.
– Спасибо за цветы.
– Какая тут может быть речь о благодарности, – говорит она. – Я часто про вас вспоминала… про вас всех, – добавляет она.
– Спасибо.
– Я не знаю… собственно, я совсем не в курсе, как…
Я слышу ее дыхание в трубке.
– Я звоню сказать, что не вернусь на работу.
– Послушайте, вы можете вернуться в любое время, когда захотите. Возьмите паузу, потом можете выйти на неполный день или взять пару небольших проектов.
– В этом нет нужды.
– Что так?
– Я уезжаю.
– Но ведь вы вернетесь.
– Я не вернусь.
– Мне жаль это слышать.
– Да. Мне нравилось у вас работать.
– Звоните в любое время, если будет желание или если вдруг передумаете.
– Спасибо.
Мы прощаемся. Я нажимаю отбой.
Мужчина закончил с опавшими листьями на своем участке. Он приносит большой бумажный мешок. Он надел матерчатые перчатки, берет ими листья из кучи, заталкивает в мешок, утрамбовывает, чтобы они все поместились. Наконец, завязывает мешок бечевкой и забрасывает его в контейнер с мусором. Уходит в дом. Через какое-то время включает телевизор, мне виден пляшущий свет его экрана.
45
Проснувшись на следующее утро, я впервые за последние месяцы чувствую себя отдохнувшим. Встаю с постели, но, вместо того чтобы, как обычно, пойти в душ, снимаю в спальне со стены три картины и выставляю их в прихожую. Потом иду в гостиную и снимаю с гвоздей все полотна. В том числе Макса Эрнста. На гравюре изображены двое мужчин с птичьими головами. На них костюмы, они нарисованы бегущими через какой-то порт. Гостиная преображается. Лишенные картин, стены выглядят пустыми, белыми поверхностями. Я получаю неизъяснимое удовольствие, рассматривая эти пустые стены. Ясность, облегчение.
Я решаю не завтракать, быстро споласкиваюсь в душе, одеваюсь и спускаюсь вниз спросить Юлию, нельзя ли одолжить на несколько часов их машину.
Вернувшись к себе наверх, обхожу квартиру и собираю разные антикварные безделушки и фигурки, складываю их в коробку. Все часы кладу туда же. Выдвигаю все ящики и достаю вещи, которые, как мне кажется, я мог бы продать. Из кухни приношу тарелки и блюда из мейсенского фарфора. У меня нет газет, чтобы их упаковать, и я просто составляю их в коробки.
В итоге у меня набирается три коробки. Маленькие картины можно будет сложить в четвертую, большие я вынужден нести вниз в руках.