Марианна распахнула глаза, рот у нее болезненно широко открылся, исторгнув целый океан темной, грязной воды, она со стоном приподнялась, судорожно ловя ртом воздух, и тут легкие ее точно пронзил острый клинок, и они наполнились нестерпимой болью.
А еще на нее внезапно обрушились звуки. Настоящая какофония звуков!
А куда же исчезла музыка? Куда пропала девочка? Куда ушло блаженство? Неужели она его выплюнула?
Марианна бессильно откинулась на жесткую землю.
Смерть ударила ее по лицу.
Она подняла взгляд и увидела перед собой небесно-голубые глаза, закашлялась и стала жадно хватать ртом воздух. Она несильно размахнулась и в свою очередь дала смерти вялую пощечину.
Смерть попыталась ее усадить, непрерывно и настойчиво убеждая ее в чем-то на быстром, напевном французском.
Марианна дала ей еще одну оплеуху.
И тут же получила оплеуху в ответ, даже не сильную. Скорее смерть просто погладила ее по щеке.
Она в ужасе прижала руки ко рту. Почему она вообще ощущает прикосновения?
«Почему?» Голос ее звучал как приглушенный скрежет.
Она почувствовала холод. Услышала шум. Посмотрела налево. Направо. На собственные руки, запачканные травой, в которую она судорожно вцепилась. От моста Пон-Нёф ее отделяли несколько метров. Она лежала возле какой-то палатки на правом берегу, «rive droite», Париж оглушал ее своим неумолчным рокотом. И она не умерла.
Не умерла.
У нее болел желудок, легкие, все тело, даже волосы, спутанной седой массой ниспадавшие на плечи. Болело сердце, голова, душа, живот, щеки — все.
«Я не умерла?» — отчаянно, задыхаясь, вымолвила она.
Человек в тельняшке улыбнулся, но тотчас же слегка помрачнел. Он махнул рукой в сторону реки, потом постучал себя по лбу, а потом показал на ее босые ноги.
«Зачем?» — хотела она закричать, но голос ее прервался, и она смогла только хрипло прошептать:
— Зачем вы это сделали?
Ее спаситель поднял руки, изобразил прыжок головой вперед и показал на Марианну, на Сену и на себя. Пожал плечами, как будто хотел сказать: «А что мне оставалось?»
— У меня была на то… причина. Много причин. Вы не имели права спасать меня против моей воли. Вы что, Господь Бог? Нет, не Бог, иначе я бы сейчас уже была мертва!
Человек с голубыми глазами и густыми черными бровями посмотрел на Марианну так, словно понял. Он стащил через голову тельняшку и стал ее выжимать.
Его взгляд упал на родимое пятно на левой груди Марианны, обнажившейся под расстегнутым платьем. Он удивленно поднял брови. Марианна в панике стянула платье на горле. Безобразное родимое пятно, на удивление яркое, в форме языков пламени, она всю жизнь скрывала под наглухо застегнутыми блузами и платьями с высоким воротом. Она никогда не купалась при дневном свете, только по ночам, когда никто ее не видел. Ее мать называла это родимое пятно ведьмовской печатью, а Лотар — чертовой нашлепкой; он никогда не прикасался к нему и неизменно закрывал глаза, ненадолго приходя к ней в постель.